В доме царил полумрак. Пахло лавандой. Должно быть, покойный Недждет Денизэль избавлялся так от запаха плесени, которым обычно были пропитаны прибрежные дома. Мы прошли через темную прихожую, и вдруг из приоткрытой двери, через которую едва просачивался дневной свет, раздался голос:
— Приветствую… Я царь Визас… Добро пожаловать ко мне во дворец…
Необычный глухой голос.
Мы все тут же схватились за оружие. В доме никого быть не должно. Убитый жил один. Ближайшие родственники — в Анкаре.
Прижимаясь к стенам тесной прихожей, стали по шажочку подкрадываться к комнате.
Из приоткрытой двери вновь донеслось:
— Приветствую… Я царь Визас… Добро пожаловать ко мне во дворец…
Мы переглянулись. Я подал знак Али, чтобы он толкнул дверь; Зейнеп чуть приотстала, прикрывая нас.
Как только мы оказались в залитой светом гостиной, я направил пистолет в сторону голоса и крикнул:
— Ни с места! Полиция!
— Приветствую… Я царь Визас… Добро пожаловать ко мне во дворец…
Глаза немного привыкли к свету, и я расхохотался: в огромной клетке сидел серый попугай с красным хвостом и монотонно повторял:
— Приветствую… Я царь Визас… Добро пожаловать ко мне во дворец…
Мои напарники также не смогли сдержать смех, это была разрядка после нервного напряжения.
— Так вот, значит, каков наш легендарный царь, — всхлипывая, произнес Али. — Ну, теперь мы точно узнаем, что приключилось тыщу лет тому назад.
— Ага, ты заодно уточни-ка про звезду и полумесяц… — пряча пистолет, сказала Зейнеп. — Ты ведь хотел знать, зачем грекам понадобились эти символы.
— Нет, я кое-что получше спрошу. — Али подошел к клетке и отвесил птице поклон, как будто она и правда была особа царских кровей. — О могущественный владыка, соизвольте сказать, кто прикончил Недждета.
Царь Визас походил взад-вперед по жердочке и вместо ответа выпалил:
— Кто прикончил Недждета? Кто прикончил Недждета?
Пока Зейнеп хихикала, Али вытащил из клетки пустую миску и насыпал в нее корм из пакета, стоявшего рядом.
— Откуда нам знать, ваше величество. Надеялись, вы нам подскажете.
Визас, удивленный тем, что его кормит незнакомый человек, захлопал крыльями.
— Надеялись, что подскажете… Надеялись, что подскажете…
Зейнеп пробормотала:
— Да уж, только археологу могло прийти в голову так назвать попугая.
— Царь Визас, однако, не намерен нам помогать, — развел руками Али.
Попугай, начавший было клевать корм, оторвался от своего занятия и важно повторил:
— Не намерен.
Новый взрыв хохота.
— Такого ценного помощника потеряли, придется все делать самим, — резюмировал Али.
Мы стали осматривать гостиную. Обстановка была дорогая. Коричневые кожаные кресла, диван, большой телевизор, рядом с телевизором музыкальный центр. Вдоль одной из стен выстроились шкафы с книгами и папками.
Мое внимание привлекли семь гравюр на противоположной стене. На первой была изображена церемония приветствия перед султанским дворцом на мысе Сарайбурну. Султан во всем великолепии восседал на троне, прямо перед ним выстроились в ряд государственные мужи, грозные янычары, как и положено, несли стражу. На другой гравюре была изображена Колонна Константина на городской площади. Гравюра, висевшая слева от окна, изображала Святую Софию. Этот храм, возведение которого началось еще в IV веке с базилики Константина, был превращен сначала в мечеть, а потом — в музей. Ракурс для гравюры выбран необычный, художник словно хотел привлечь внимание к внутреннему дворику, в котором находились люди… Христиане ли, мусульмане — неизвестно, какого вероисповедания. На гравюре рядом еще одно великолепное сооружение — мечеть Фатих, построенная в 1463-1470-х годах по приказу Мехмеда Завоевателя, символ взятия Константинополя. И снова необычный ракурс. Во дворе люди совершают омовение, готовятся к намазу, спорят неизвестно о чем… Дальше — дворец Топкапы. Изображен с точки, где сейчас устраивают Вторничный рынок. Своими очертаниями дворец напоминает чудесную галеру, плывущую по сказочному морю. И еще одна гравюра, представляющая шедевр архитектора Синана[2]: мечеть Сулеймание, воздвигнутая по приказу Сулеймана Великолепного в середине XVI века. Своими четырьмя минаретами она мне всегда напоминала отчаявшегося, который в молитве воздел руки к небу. У двери, ведущей в соседнюю комнату, висела еще одна гравюра: семибашенный замок Едикуле, пристроенный к древним башням Феодосиевых стен у Золотых ворот. На переднем плане мужчина, за спиной которого корзина с овощами. Он стоит у ворот перед мощными стенами замка, а позади него — два босоногих ребенка. Может быть, это дети мужчины, а может, стамбульские беспризорники…
2
Архитектор Синан (1489–1588) — один из самых известных османских архитекторов; в Турции известен как Мимар Синан. Руководил возведением более трехсот сооружений, самые главные из которых — мечеть Сулеймание в Стамбуле и Селимие в Эдирне.