Он добрался до перекрестка, отмеченного международным знаком «Стоп», проигнорировал его, повернул колесо влево единственной здоровой рукой и чуть не пропустил группу пешеходов перед кафе. Фургон военного типа свернул, чтобы избежать столкновения, и его несколько пассажиров уставились на него из окон.
Он проехал еще три квартала, заметил вероятный переулок, свернул в него и остановился. Опустив окно, он с тревогой прислушался. Ничего. Просто моторчик тикает под капотом. Он прислушивался еще тридцать секунд, дольше, чем он осмеливался, и по-прежнему ничего. Ни сирен, ни крика двигателей в погоне. Он снова завел машину, включил передачу и поехал по улице гораздо медленнее.
Он потерял дорогу к вокзалу. У него было ощущение, что он ехал дальше в том направлении, в котором он ехал, когда он впервые покинул жилищный проект, но он не был уверен, и было слишком опасно возвращаться туда, чтобы увидеть. Ему просто нужно будет идти по менее используемым проселочным дорогам и переулкам и надеяться, что он скоро наткнется на них.
Он поехал в узкую улицу, но вскоре она превратилась в колею, которая исчезла на чьем-то огороде. Другую улицу перекрыла крестьянская повозка, прицепленная к упрямой рабочей лошади. Хозяин лошади, сварливый старик без зубов, казалось, не торопился его двинуть, и потребовалось несколько минут, чтобы гудеть, прежде чем двое других мужчин, очевидно родственников, вышли из одного из зданий и среди множества криков и жестов: наконец убедили старожила расчистить путь.
Пройдя полдюжины кварталов назад, он повернул за угол и внезапно оказался там. Он заехал на парковку в нескольких сотнях ярдов от входа на станцию, вылез из машины и вошел в кафе через дорогу. Роберте предстояло поджидать его за столиком у окна. Место, однако, было безлюдным.
Сзади вышел невысокий здоровенный мужчина в фартуке.
«Здесь была девушка, - сказал Картер.
Мужчина остановился как вкопанный и уставился на Картера с открытым ртом.
«Девушка», - сказал Картер, глядя через плечо на улицу и на станцию, за которой ждал Восточный экспресс. Но сейчас он выходил. Он уходил!
Черный седан резко остановился на противоположной стороне улицы. Дверь распахнулась, из нее вышла молодая женщина и бросилась по вокзалу, преследуя уходящий поезд.
Кто-то в поезде открыл дверь, и руки потянулись, чтобы помочь бегущей женщине подняться на борт.
Но даже с того места, где стоял Картер, нельзя было спутать ни с кем эту изящную, атлетичную молодую фигуру. Это была Татьяна Кобелева, полностью выздоровевшая.
Тринадцатая глава
Пейзажи обрушились на него через лобовое стекло «Фиата» - калейдоскоп форм и цветов без определения. Он прищурился, глядя на солнце, вцепившись здоровой рукой в руль, отчаянно борясь за то, чтобы остаться в сознании. Боль больше не была сосредоточена в его плече. Это распространилось по всему его телу, и с каждым ударом его сердца казалось, что все его существо пульсирует.
Плоские однообразные поля за пределами Дьёра уступили место округлым гребням Задунайских гор, и движение становилось все труднее. Дорога упала на триста или четыреста футов за полмили, затем почти так же быстро поднялась по коротким неожиданным поворотам. Картер не раз просыпался и обнаруживал, что находится не по ту сторону белой линии, и другая машина приближалась к нему.
Он знал, что ему нужно лечение, и ему нужно как можно скорее. Он проигнорировал ужасную боль в ребрах после боя с Шурином, и в конце концов она утихла. С треснувшими ребрами ничего нельзя было поделать, кроме как заклеить их лентой и дать зажить. Другое дело - пулевое ранение.
И все же всякий раз, когда он думал о боли, а это происходило каждые несколько секунд, его нога только сильнее давила на педаль газа.
Он потерял из виду поезд на запутанных переулках Дьёра, но несколько раз передвигал его на равнинах, его штабеля выплевывала черный угольный дым, когда он мчался по рельсам под полным напором пара. Иногда, проводя параллель с этим, его раздражала мысль, что Синтия и Роберта находятся всего в нескольких сотнях футов от них, но до них невозможно добраться. Его тоже раздражало то, что Кобелев и его дочь снова были вместе, и ничто не мешало ему убить Синтию и даже Роберту в любое время, когда он хотел.
Он снова потерял след поезда, когда он поднимался в горы, и к настоящему времени не видел его почти тридцать минут. Он полагал, что его единственная надежда - каким-то чудом встретить поезд в Будапеште в девяноста километрах от него. Это прекратилось бы, если бы только уголь и вода, а он должен был быть там, когда это произошло.