Почему же сейчас, думая о его прошлом с Илайн, он не чувствует ничего, кроме бескрайнего изумления, что все это происходило с ним? И рисунки, которые он рисовал и развешивал собственными руками, тому подтверждение.
Куда делись все чувства, которые обуревали его, когда Илайн его бросила? Злость, дикая ревность, рвущее на части чувство одиночества и бессилия?
Все это пропало, когда Рей в его жизни стало чуть больше, чем раньше.
Неужели все, что ему следовало сделать, чтобы почувствовать себя лучше, это поговорить с мусорщицей Кеноби? Той самой девушкой, которую он знает с самого детства, которая может словами довести его до белого каления, все время называет его мудаком и без конца спорит с ним?
Немыслимо, но рядом с ней Бен действительно чувствовал себя иначе. Ему казалось, что вокруг Рей существует какая-то иная атмосфера, в которой его тело легче, земная гравитация слабее, а воздух – чище. Где опасные чувства и желания, что бурлили в нем, стихали, а то и вовсе сходили на нет.
Она пробуждала в нем иные чувства, пока непонятные, абстрактные и не сформированные, но их отголосок что-то трогал в душе Бена и заставлял это трепетать.
Рей нравилась ему. Так, как девушка может нравиться парню.
Бену было крайне странно это осознавать.
Вчерашний вечер был чудесен, даже тот злосчастный танец и поцелуй с Илайн не заставили его пожалеть о том, что он пригласил Рей на танцы. Напротив, поцелуй поставил все на свои места в голове Бена.
Знать бы только, как сама Рей относится к нему.
Бен решил, что обязательно спросит ее об этом позже. Не сейчас, еще слишком рано, он очень боялся сделать что-нибудь не так.
Все воскресенье Бен провалялся в кровати. Сделал домашку, немного почитал, посмотрел тупой сериал. Хотел написать Рей, но сейчас он был не в том настроении.
Бен чувствовал, что он изможден. Учеба и курсы доканывали. Любовные драмы уже давно встали ему поперек горла. И если с первым он справлялся, то второе его убивало.
По мере наступления сумерек за окном, в комнате темнело. Бену было лень включать свет, поэтому, он продолжал лежать, как лежал. Наверное, он задремал, потому что когда под ухом зазвенел телефон, он едва не подпрыгнул на месте от неожиданности. Чертыхаясь на того, кому приспичило пообщаться с ним, он глянул на экран и нахмурился: звонила Илайн. Что ей нужно?
Бен принял звонок.
–Да, – ответил он хрипло и откашлялся.
–Привет, Бен, – слишком громко сказала девушка по другую сторону связи, и Бен слегка отодвинул трубку от уха. – Чем занят?
–Ничем не занят, – буркнул он.
–Не хочешь прогуляться?
–Почему бы тебе не позвать Хакса? – он не смог удержать колючих ноток при себе.
–Бен, – девушка испустила вздох, что громким звуком отозвался в динамиках, – мы же говорили об этом вчера. Мы с ним расстались.
–Ах, да, припоминаю, ты что-то говорила о том, что бросила его пять минут назад и тут же стала вешаться мне на шею.
–Я не вешалась тебе на шею! – надо же, сколько возмущения.
–Ты поцеловала меня, Илайн, – жестко сказал Бен.
–Ну и что. Мы и раньше это делали.
–Раньше мы были вместе. Теперь нет. И я не один пришел на танцы, если ты не заметила, – черт, наверное, не стоило ему упоминать о Рей.
–Еще бы я не заметила мусорщицу, – недовольство появились в ее голосе, – но ведь ты пригласил ее, только чтобы позлить меня. Ты сам говорил.
–Да, изначально все так и было, – вздохнул он устало. – Но потом я решил, что больше не хочу быть с тобой.
–Вы теперь вместе? – требовательно спросила Илайн.
–Нет, но это не твое дело, – отрезал Бен. А после прибавил, мягче: – Илайн, я не хочу ссориться с тобой. Но я не думаю, что у нас что-то получится снова.
Она долго молчала, Бен слышал только ее дыхание.
–Ладно, – негромко сказала она. – Кажется, я сделала много глупостей. Прости меня. За то, что ушла к Хаксу и вообще.
–Переживу, – сказал парень.
–Пока, Бен.
Бен нажал на кнопку отключения. Он выдохнул, чувствуя невероятное облегчение, будто с его груди скатился огромный булыжник, который все это время лежал там, придавливая его внутренности и не давая свободно вздохнуть.
Все то время после ухода Илайн его беспокоили некоторые вопросы, о которых он предпочитал вообще не думать. Он никак не мог понять, как же он проглядел в ней ту ветреность и лживость, что позволили ей уйти от него к его же другу. Влюбленность ослепила его, или он сам по себе наивный дурак? Неужели он сам напридумывал те качества Илайн, за которые он ее полюбил? И могла ли его нежная, веселая, прекрасная Илайн быть бездушным, черствым человеком?
Все это терзало его, заставляло думать, что он действительно безмозглый придурок, ведущийся на пару красивых глаз и стройную фигуру. Он отчаянно не хотел верить в то, что девушка, которую он любил, была не такой, какой он себе ее представлял.
Конечно, она не была такой, какой он хотел ее видеть. Никто не идеален и не обязан отвечать ничьим требованиям. Никто не будет с тобой только потому, что ты этого хочешь.
Илайн не обещала ему вечной и непоколебимой любви. Да никто в восемнадцать такого не обещает.
Его зацикленность на ней была признаком незрелости.
Что ж, он осознал это. Да, не сразу, и натворив кучу идиотизма, но он осознал. Наверное, это и называется жизненным опытом.
«Слишком уж болезненно получать этот жизненный опыт» – подумал Бен. А после встал с кровати и включил свет. За окном окончательно стемнело и зажглись фонари.
Он подошел к углу с портретами Илайн. Рей назвала это алтарем. Видимо, это действительно было нелепо. Бен стал осторожно вынимать булавки из обоев, которыми рисунки были прикреплены к стене. Сами работы он складывал в аккуратную стопку, которую потом убрал в стол, сняв последний рисунок. Стена осталась голой, что поначалу было непривычно.
«Вот теперь точно все» – решил Бен и на душе у него полегчало.
***
Утро понедельника встретило Рей назойливым звуком будильника, что трещал у самого ее уха. Она застонала, пытаясь нашарить рукой телефон на тумбочке и заставить его умолкнуть. Еще даже не разлепив веки, девушка поняла, что сон не дал ей никаких новых сил и усталость последних дней как была, так и осталась при ней. Вчера она весь день торчала за учебниками, как обычно, ничего нового. Близился конец четверти, и даже Роуз не пыталась сманить ее увеселительными прогулками.
Рей продрала глаза и выключила будильник. В наступившей тишине она остро ощутила, как сонливость давит на нее, будто пытаясь придавить к кровати и никуда не отпускать. Что ж, она бы не была против остаться.
Девушка откинула одеяло, тут же погружаясь в утренний холод. За окном было темно, в комнате было темно, ее тело тут же отозвалось дрожью на холодный воздух, и ей хотелось умереть.
Прекрасное декабрьское утро.
Сделав над собой героическое усилие, Рей все же поднялась на ноги и включила свет.
О Бене Соло она пыталась не думать.
А, нет, все, она снова о нем думает. Как и весь вчерашний день. И большую часть ночи.
Гребаный Соло.
Она не писала и не звонила ему вчера, потому что совершенно не знала, что ему сказать. Спросить, как у него дела? Чем занимается? Не с Илайн ли он?
Именно это и рисовало воображение Рей, ярко и захватывающе – то, как Илайн хватает Бена за грудки и впивается в его губы поцелуем, а он с готовностью ей отвечает. И вот они снова вместе и у них все хорошо.
Рей не была готова услышать от него, что он простил свою бывшую девушку. Она этого боялась, и хотела еще немного побыть в неведении, хотя это и сводило ее с ума.