Стоя у принтера, послушно выплевывавшего из себя свеженапечатанные листы, Рей поймала на себе несколько любопытствующих взглядов, на которые она ответила одним из своих самых злых взглядов. Замеченные, те поспешно опускали головы, возвращаясь к своим делам. Рей все равно чувствовала напряжение. Поскорее бы добраться домой, там можно покричать в подушку.
Кое-как скрепив работу, Рей поспешила убраться из библиотеки. Чужие шепотки бесили, и Рей не ручалась, что сможет и дальше держать себя в руках.
Собственная нервозность тоже бесила.
Когда она добралась до кабинета мистера Йоды и постучала, девушка немного остыла. За дверью послышался старческий скрипучий голос, позволивший Рей войти.
В кабинете мистера Йоды всегда было слишком много хлама. Вот и сейчас, Рей едва разглядела макушку и так невысокого сгорбленного старика за грудой какого-то разобранного аппарата. Приглядевшись, Рей поняла, что это компьютер из девяностых.
— Здравствуйте, мистер Йода, — сказала Рей. — Простите за опоздание. Я принесла свою работу.
— А, Рей, здравствуй, — учитель поднял голову и взглянул на ученицу. — Очень хорошо. Оставь ее, пожалуйста, на краю стола, чтобы я увидел. В этом бардаке черт ногу сломит…
Рей улыбнулась, пристраивая папку в углу большого учительского стола, который каким-то чудом все еще остался свободен.
— До свидания, мистер Йода, — сказала Рей.
— Пока, — учитель махнул рукой. — Жду тебя на дополнительных занятиях в понедельник. Там и разберем твою работу.
— Конечно.
Девушка вышла из кабинета.
Мистер Йода был странным, но довольно забавным учителем. Рей обожала его дополнительные занятия, потому что большую часть времени Йода посвящал не нудной теории и однообразным задачкам, а все объяснял на практике. Именно его подача предмета стала причиной одержимостью Рей физикой.
Выйдя на крыльцо школы, Рей тут же окунулась в промозглую ноябрьскую морось. Небо с самого утра было затянуто тонким слоем серых облаков, и это отнюдь не улучшало ее настроения. Надев капюшон и засунув глубоко в карманы руки, девушка пошла в сторону выхода с территории школы. И все было нормально, пока ее не окрикнул чей-то голос.
— Рей! Эй, Рей!
Кричали с парковки. Девушка обернулась, пытаясь рассмотреть, кто надрывает глотку. Этим кем-то оказался По, высунувшийся из окна своего авто. Он махал ей рукой.
— Тебя подвезти? — спросил он. — Погода отстой.
— Нет, спасибо, — Рей выдавила улыбку. — Мне недалеко.
— Я настаиваю.
— Нет, По. По дороге мне нужно заскочить в одно место. Это займет время.
Рука парня повисла, а сам он нахмурился.
— Хм. Ну, ладно. Тогда, до встречи.
— Пока, По.
Рей почти бегом кинулась к воротам. Это невыносимо!
Вся эта ситуация — настоящий кошмар.
Любая другая девушка бы давно прыгала от радости, что на нее обратил внимание такой парень, как По. Другая бы согласилась пойти с ним на бал, и была бы счастлива, если бы он предложил подвезти ее до дома.
Но только не Рей, везде видевшая подвох. Что ж, в этом случае явно не стоило исключать подвоха.
Никто и никогда, ни один парень не обращал на нее внимания, как на девушку. И это ее вполне устраивало, и она хотела, чтобы все так и оставалось. Так нет же, в выпускном классе По Дэмерону вздумалось изводить ее.
Наверное, она бы по другому смотрела на ситуацию, если бы на месте По был совершенно другой человек. Один конкретный человек.
И снова ее мысли о Бене Соло.
Ну почему она нагрубила ему сегодня?!
Нужно было поблагодарить, похлопать глазками, как дама в беде. Нет, тогда бы Соло решил, что она чокнулась. Да она б и сама решила, что ей нужно лечение.
Рей шла по улице не торопясь, не смотря на холод, пробирающийся даже под теплую куртку. Порывы ветра как будто немного охлаждали тот жар, с которым вертелись ее мысли в голове.
Рей и ее дед Оби-Ван действительно жили недалеко от школы, в которой училась Рей, всего лишь в нескольких кварталах. Это было удобно, потому что своего автомобиля у Рей не было, а в теплое время года она могла домчаться до школы на велосипеде за пять минут.
Дед Рей, Оби-Ван Кеноби преподавал в медицинской академии. Он был хирургом, и имел обширную практику, а на старости лет решил посвятить себя преподавательству. Оби-Ван растил Рей с трехлетнего возраста, и заменил ей и мать, и отца. Мать Рей, Кира Кеноби, дочь Оби-Вана, родила ее рано, ей было всего лишь восемнадцать. Надолго ее не хватило, поэтому, однажды она явилась в дом своего отца, оставила там Рей и была такова. С тех пор от нее не было ни слуху, ни духу.
В детстве, лет до десяти, Рей верила, что однажды ее красавица мама вернется за ней. Ее фотографии стояли на столе Оби-Вана. Раньше Рей могла часами глядеть на изображения ослепительно красивой молодой девушки за стеклами рамок. У Киры были светлые, как у Оби-Вана в молодости, волосы, ниспадающие по самой поясницы, и зеленые глаза. Глаза, которые достались и Рей. Тот же цвет, тот же разрез. Разве что у Рей никогда не было такого взгляда — дерзкого, открытого, вызывающего.
Кем был отец Рей, она не знала. Но, судя по всему, именно от него ей достались густые каштановые пряди, и нос, и губы, и остальные черты лица. Потому что глаза — единственное, что объединяло Рей и Киру.
По мере взросления, Рей поняла, что ждать, когда ее мать вернется, все равно, что ждать, когда снега Антарктики растают. Появились вопросы, которых не было в детстве.
Почему Кира ушла? Где она? Что с ней? Как она?
Почему она бросила ее?
Она не любила свою дочь? А отца?
Рей больше не спрашивала Оби-Вана о ней, и разговоров не заводила, потому что видела, какую боль вызывает в нем любое упоминание о дочери. Несколько лет назад он, наконец, убрал ее фотографии в шкаф, и на столе его остались лишь фото Рей.
Кира бросила их обоих, и Рей решила, что такой человек не достоин того, чтобы его ждали.
Сейчас, мысль о том, что ее мать может вернуться в один прекрасный день, даже пугала ее. Ведь она совсем не знала эту женщину.
К тому моменту, когда с неба посыпались крупные мокрые снежинки, Рей уже добралась до их с Оби-Ваном обшарпанного двухэтажного дома из красного кирпича. Рей открыла дверь своим ключом, стряхнула с капюшона снег, который таки успел развести на ткани куртки сырые потеки. На кухне негромко работал телевизор. Значит, дедушка вернулся с работы пораньше и готовит ужин.
Рей повесила куртку, забросила тяжелый рюкзак в гостиную и прошла на кухню.
Оби-Ван стоял за кухонным столом и резал лук.
— Привет, — сказала девушка, целуя старика в щеку.
— Как прошел день? — улыбнулся Оби-Ван, но тут его взгляд упал на одежду внучки. Рей мысленно хлопнула себя по лбу. Она совсем забыла, что ее внешний вид, несомненно, вызовет вопросы у Оби-Вана. — Господь милосердный, Рей! Что с тобой случилось? Почему ты в таком виде?
— А, это, - как можно небрежнее сказала Рей. — Это я заходила к Роуз в класс рисования, и случайно вылила на себя пузырек краски. Такая вот я неуклюжая.
Рука Оби-Вана с ножом замерла в нескольких дюймах над доской, в то время как сам он пытливо вглядывался в лицо внучки.
— Я должен в это поверить?
— Да.
— Тогда, почему я не верю?
Рей испустила тяжкий вздох, отворачиваясь. Ничего от него не скроешь.
— Ничего серьезного, правда, — сказала она. — Все хорошо. Небольшая неприятность. Подумаешь, испачкалась в краске.
— Ты что, валялась в ней?
Ага, почти так все и было.
— Дедушка, не о чем волноваться, — сказала она.
— Хорошо, — сказал он. — Иди и переоденься. Ужин почти готов.
Рей взбежала по ступенькам и вошла в свою комнату.
Только оказавшись в родных и надежных стенах, Рей дала волю той тяжести, что давила на ее плечи, наконец овладеть ею. Девушка опустилась на край кровати, глубоко дыша, словно переводя дыхание. Она не хотела плакать, глаза ее были сухими, как и горло. Только в груди что-то неприятно ворочалось, как огромная склизкая улитка, лениво скользившая по ее ребрам.