Как раз будет время придумать достойные извинения.
Признавать свою неправоту — одно из тех умений, которому мне пришлось научиться, чтобы не потерять самых близких. Людей, для перечисления которых хватит пальцев одной руки. И Андрей тоже входит в их число. Самый лучший, самый понимающий, самый правильный, и последнее добивает сильнее всего.
Много ли тех, кто готов равняться на превосходство мужа, друга, любовника? Сложнее только терпеть рядом безамбициозного вечно ноющего зануду.
В нашей сложной паре зануд нет, зато истеричка во всей красе. И чем ближе мы с Андреем становимся друг другу, тем заметнее проигрывают мои вспыльчивость, эгоизм и отстранённость. Как же, Андрей ведь такой идеальный! И, естественно, не по мою честь. За прошедшие четыре года мне сообщили об этом раз пятнадцать, вряд ли меньше. В самых разных вариациях, от едва заметного намёка до откровенной грубости.
О чём вообще говорить, если даже Олеся впечатлилась настолько, что прямо меня послала. К Андрею.
Вздохнув, я подхожу к окну. Свобода, счастье. Счастье, свобода. Неужели нельзя совместить? Я не домохозяйка и не мать, и вряд ли захочу ими стать в ближайшие лет десять. Слишком убийственным оказалось моё собственное разочарование в родителях, чтобы я захотела повторять опыт.
Да у меня даже гурами не выдерживали — выпрыгивали из аквариума и бились об стену, предпочитая засохнуть на ковре. А их я даже кормила вовремя.
Аккуратный стук в дверь отвлекает от рассматривания соседнего офисного здания. Сэндвичи, которые я уже не хочу, и кофе, от которого тошнит. Закрыв окно и задёрнув гардину, я подхожу к двери. А может ну его, этот ужин, и всё-таки попробовать лечь спать? Вдруг повезёт.
Как бы там ни было открыть всё равно придется, и я проворачиваю ключ и нажимаю на ручку.
— Ты не выйдешь за него. — Те доли секунды, что мне требуются на реакцию, Ян использует в своих целях — бесстрастно проходит внутрь номера, словно меня тут просто нет.
Грохот хлопнувшей двери может разбудить весь этаж, но он даже бровью не ведёт.
— Пошёл. Вон.
Вот этот вот… индивид просто взял и пришёл. Как будто всё в порядке вещей. Как будто я только его и ждала! Ладони подрагивают от бешенства, и я скрещиваю руки на груди. И хрен с ним, что это защитный жест, как бы и мы не сказки друг другу собираемся рассказывать.
Хотя насчёт него не уверена.
— Не раньше, чем ты меня выслушаешь. — Ян по-хозяйски опирается бедром о стол, цепляется взглядом за мои серьги, задумчиво проводит пальцами по одной из них.
А я сглатываю ставшую вязкой слюну.
— Прекрасно.
Хватит.
Сделав шаг к креслу, я беру платье. В одиннадцать вечера переодеться можно и в лифте. Всё безопаснее, чем оставаться с ним наедине.
— Не советую. — Смерив его презрительным взглядом, я за ремешок поднимаю туфли. — Ты же не хочешь, чтобы я приближался?
Не хочу? Почему же, Ян может попробовать. Особенно, если на коленях. Моля о прощении.
— Ты мне угрожаешь? — я иронично вздёргиваю бровь.
— Я хочу всего лишь поговорить, а не…
А не терять остатки сознательности.
Разумно. Я на взводе, Ян… С кривой усмешкой я осматриваю его всего, от коротко стриженных тёмных волос до носков идеальных туфель. Лицо бесстрастно, взгляд — почти, но сжатые кулаки, напряжённые плечи и… Зря он сунулся ко мне в плотно сидящих брюках. Хотя ещё чёрт знает на кого его возбуждение действует сильнее.
— Я ничего тебе не обещаю, — отвечаю издевательски, бросаю вещи на кровать и опускаюсь в кресло, закинув ногу на ногу.
Жаль, без нужного эффекта. Зашёл бы он лучше пораньше, когда я ещё не смыла макияж и не сняла каблуки, а так я выгляжу пусть и не на те далёкие двадцать, но близко к этому. Да и шорты, которые на мне, предназначены для сна, а не демонстрирования длины ног.
Хотя Андрею нравится.
Вспомнив его «пока ещё Полуночная госпожа» я улыбаюсь, и эта улыбка заставляет Яна зло прищуриться. Словно он точно знает, о ком и о чём я сейчас думаю.
— Если ты пришёл на меня посмотреть, то это сомнительное удовольствие, — показательно разглядывая маникюр, сообщаю я.
— Двадцать минут назад это казалось проще.
— Неуже-ели? — Мстительная улыбка появляется на лице с полного моего благословения. — Не может быть, чтобы для Яна Исилина существовали какие-то сложности.
— Ты — моя главная сложность! — рявкает он, а моя улыбка трансформируется из злой в полную удовольствия. Век бы слушала, как он бесится!