— Как обычно, заедут завтра за текстилем и посудой. — Женя делает шаг внутрь кабинета.
— Отлично, передай от меня спасибо девочкам и Гоше, а к Марие Николаевне я сейчас сама спущусь. — Карежин уходит, а я поворачиваюсь прямо в руки Яна.
— То есть я неидеальный, — насмешничает он, не собираясь меня отпускать.
И это очень, очень плохо, потому что идиотская химия никуда не девается. Правда, и злость тоже на месте.
— Идеальный?! — Я прищуриваюсь. — Ты наглый, самоуверенный, эгоистичный баран, который…
А ещё Ян не выносит критики. Потому что поцелуй, которым он меня затыкает… но в этот раз я хотя бы соображаю. И со всей силы, приправленной девятисантиметровой шпилькой, наступаю ему на ногу. Вряд ли ему так больно, как мне хочется, но эффект неожиданности срабатывает, заставив его ослабить хватку.
— Думаешь, что сможешь меня заставить? — презрительно отзываюсь я, подходя к своему столу. Чтобы закрыть программы и выключить компьютер мне требуются несколько щелчков мыши.
— Думаю, что ты врёшь сама себе.
— Может быть, — под его взглядом я аккуратно ставлю пирожное в сумку. — Только с чего ты решил, что меня это не устраивает?
Возвращаться я не планирую, поэтому выключаю свет, жду, пока Ян выйдет, и закрываю дверь. И даже его, дублирующие мои, шаги больше не раздражают.
Да, я могу сейчас развернуться и поцеловать его так, как хочется. Прекратить зуд в желающих коснуться его пальцах. Но не стану. Потому что это — потакание сиюминутным нелогичным и вредным желаниям. Таким, каким поддалась когда-то моя мать.
Женщина, которой я не стану.
Поездка в больницу мало что дала. Отец всё так же спал, а лечащий врач сообщил, что выводить его из этого состояния они будут только через двое суток. Для папиного же блага. Он же заверил, что благодаря тромбэктомии велика вероятность полного восстановления в течение следующего года, вместо положенных двух-трёх лет.
Радует, конечно, но смотреть на папу всё так же страшно. Бледный осунувшийся мужчина мало похож на моего энергичного, считающего себя вечно правым, отца. Но всё же это он.
И всю дорогу домой я не могу отделаться от мысли, что что-то упускаю. Вот только откровенно перегруженный за эти несколько суток мозг уходит в глухую несознанку, вместо умных мыслей подкидывая мне идиотскую песенку из рекламы раскрученного интернет-магазина. Ладно, хватит. Сначала отдых и сон, а потом всё остальное.
Стоит мне через калитку зайти во двор, как взгляд натыкается на привлекательный, обтянутый джинсами, мужской зад, торчащий из-под моего капота.
— Познакомимся, красавчик? — басовитым шёпотом предлагаю я, запустив одну руку под его футболку.
— Как прикажет моя госпожа, — насмешливо отвечает Андрей, выпрямляясь.
— Госпожа прикажет вести себя домой, кормить, мыть и укладывать баиньки, — я со вздохом опираюсь бедром о собственную машину.
— Устала? — Он привлекает меня к себе, и я замираю, устроив голову на его плече. Как же хорошо стоять вот так, просто слушать ровный ритм его сердца и чувствовать его уверенность в завтрашнем дне. Потому что мои всё больше напоминают непрекращающийся кошмар.
— Если случится ещё хоть что-то, я слягу в соседнюю с папой палату, — честно признаюсь я.
— Не шути так, — неодобрительно качает головой Андрей, после чего отпускает меня, чтобы захлопнуть капот и снова привлекает к себе. — Разреши мне помочь.
— Ты и так помогаешь, — я неопределённо обвожу рукой машину. — Что там? Совсем всё плохо?
— Увы, ты меня переоценила, — улыбается он и лёгким подталкиванием направляет меня к подъезду. — Я не знаю, что с твоей Вольво, так что часа через три подъедет мой хороший знакомый, у него свой сервис, погрузит твою машину на эвакуатор и утащит к себе.
— И сколько мне развлекаться с такси? — Я позволяю ему вести себя сначала к лифту, а потом и до квартиры.
— Два дня точно, а там зависит от того, что именно случилось.
— Просто признай, что это ты подкрутил там пару гаек, — фыркаю я, чисто механически передвигая ноги. — Чтобы у меня не осталось выбора.
— Какая богатая у тебя фантазия, — улыбается Андрей в ответ, усаживает меня на скамью в прихожей и стягивает с меня босоножки прежде, чем я успеваю это осознать. — Может пора писать книгу?
— Только если сборник ругательств, — пытаюсь пошутить я, но широкий зевок вырывается помимо воли, а я с трудом держу глаза открытыми.
— Алис, сколько ты не спала? — вздыхает Андрей и, подняв меня на руки, куда-то несёт.
Да и пусть несёт. Прикрыв веки, я обнимаю его за шею и опускаю голову ему на грудь. И, наверное, отрубаюсь, но вместо мягкой кровати Андрей ставит меня на пол. Тёплый, конечно, но каменный, заставивший меня разлепить глаза.