– Господин! – едва посадив Юну, служанка бросилась к спальне хозяина.
В доме стали зажигаться лампы, они мерцали где-то далеко, но Юне казалось, что они пляшут прямо перед глазами.
– Огонь, – от мыслей об этом пальцы стали дрожать, несколько тонких прядей прилипли к коже лица, а холод сковывал всё тело. – Не хочу умирать. Не хочу!
Руки сжали тело, ногти впивались в ткань, пробирая до кожи. В бесконечности звуков дома, теперь она видела только тонкий луч надежды. Остальной мир теперь стал бесцветным, утопающим в языках пламени.
Через два дня в нём она не сгорит!
– Юна, что ты здесь делаешь? – от нот знакомого голоса, Юна тут же смахнула слёзы с лица. Теперь она ничуть не стеснялась того, что на её ногах пыль, а щёки настолько красные, что, казалось, их выкрасили кровью.
Он здесь.
Он поможет. Поможет, несмотря ни на что. Её жених сможет сразиться с богом огня не отдаст её владыке пламени. Никогда. Их судьба – быть вместе, жить долго и счастливо, как живут остальные девушки в их деревни. Каждую из них судьба одарила таким счастьем. Значит, это же ждёт и саму Юну.
Правда?
– Что с тобой? – голос снова звучал в пустоте, а пятна перед глазами стали отступать.
Она снова могла видеть. Снова наблюдала за сонным взглядом своего жениха, а рукой тянулась к чёрным спутавшимся волосам. Он едва успел надеть халат, чтобы выйти на порог, но, казалось, от этого он ничуть не пострадал.
Он – прекрасен.
Он защитит.
– Ханг! – Юна крепко сжала его шею. Так, будто она уже с ним прощалась. Руки сами собой обвивались вокруг него. Она не потеряет его. Никогда. Пусть их деревню накроет буря, земля породит ещё тысячи вулканов и все они извергнутся на их дома, но он не отпустит её, не заставит гнить в пучине печали и не оставит, когда она будет в шаге от смерти.
– Мой отец… – голос прерывался, а рыданиям, казалось, нет конца.
– Он не благословил нас? – Ханг рассматривал её заплаканное лицо, но всё ещё не мог понять, насколько всё плохо. Хуже, чем когда-либо.
– Нет. Он… – голос Юны дрожал, а слова давались с такой слабостью, что воротило даже от собственного бессилия. – Маги-страт сказал, что я… Я стану невестой бога огня!
На этих словах, силы стали покидать её тело. Казалось, она уже начинала умирать, жизнь постепенно уходила из неё, будто из цветка лотоса. Она была такой слабой, что руки сами собой отпускали его шею.
Но Ханг желал держать её, что бы ни произошло. Он сжал руку, не давая ей упасть. В его глазах теперь отражалась грусть, а внутри – тлел страх потерять её. Казалось, делить свою невесту с богом огня он не намерен.
Гнев растекался по всему телу, заполнял собой всё внутри, не давая больше ни единому чувству занять его место. Если бы только он не держал пальцы Юны в своих… Тогда он дал бы себе волю, поднялся и сам бы вышел на разговор с магистратом.
Но, стало быть, теперь думать об этом было поздно. Этот человек отступать не привык, а имя Юны уже известно богу огня.
И, всё же, способ должен быть.
Ханг не мог сказать и слова. Он раздумывал, старался предугадать действия того, к кому решил обратиться, но чем крепче задумывался – тем сильнее билось сердце, давая понять лишь одно: он напрасно теряет время. Отпустить Юну он не сможет никогда, а промедление означало только смерть. Без неё жить он не сможет.
Воздух томился в груди, а ком в горле не давал говорить. На мгновение, Ханга охватил страх. Он знал, на что готов ради неё, и, всё же, тонкая нить сомнений пробивалась сквозь каждую его мысль.
Он обрезал её.
Ужас от того, на что он должен был решиться, всё ещё наступал, но сквозь это ужасное чувство его вело только одно: Юна выживет.
– Юна, я знаю, что тебе нужно делать, – Ханг пытался вернуть своему лицу уверенность, но сделать этого не мог. Волнение за судьбу Юны давало о себе знать, не беспокоиться он не мог.
– Что? – на её глазах снова показались слёзы, но он нежно смахнул их, давая своей невесте хоть на мгновение забыть о страхе.
– Я позабочусь обо всём. Тебе нужно пойти домой, там отоспаться и ни о чём не думать.