Тем не менее сочувствовала маме. Она страдала и думала обо мне. Значит, ей до меня было не всё равно, в её сердце всё-таки я занимала какое-то место.
Нельзя сказать, что с первого взгляда и слова мы с матерью почувствовали духовную связь, как с бабушкой и дедушкой, например. Не могла заставить себя говорить с ней откровенно. Даже посмотреть открыто ей прямо в глаза я не могла, как будто боялась, что прочтёт в моих глазах что-то нехорошее в свой адрес. Хотя мысли мои были вполне лояльные.
Она и Эдвард мне даже понравились. В качестве посторонних. Они казались приятной парой: одинакового роста, когда мама надевает обувь на высоких каблуках, с одинаковыми благожелательными улыбками, с привычкой одеваться во всё светлое. Она -красивая блондинка, скорее всего, уже покрашенная, но очень искусно. Он – коренастый, немного тучный, хотя соответственно возрасту – ему за пятьдесят, в редких тёмных с сединой волосах на макушке упорно проглядывает лысина, глаза постоянно в весёлых лучиках морщинок.
Возможно, от чувства вины перед отцом всё во мне сопротивлялось принять безоговорочно мать. Всё-таки не она, а он меня вырастил.
Ему позвонила на второй день своего пребывания в Москве. Отец, к моему удивлению, не стал кричать на меня, как обыкновенно делал, чтобы уйти от неприятных вопросов. Возмущение он направил против моего мужа.
- Он ещё попомнит у меня! – совсем не по-генеральски пригрозил в сердцах.
- Ты оставишь его в покое! - потребовала я. – Иначе мы с Тошкой к тебе ни ногой, слышишь, папа. Не вмешивайся в нашу жизнь больше!
На сообщение, что живём у маминой бабушки, и о приезде матери из-за границы только чертыхнулся и больше ничего не сказал.
Валере я тоже позвонила. До этого дисплей моего сотового телефона показывал всё увеличивающееся количество его прорывающихся звонков и эсэмэсок, зашкаливающееся за двести. Несмотря на переполнявшие меня к нему ненависть и презрение, такие, что даже слышать о нём ничего не хотела, я осознавала, что необходимо ему сообщить, что его сын жив и здоров.
Впрочем, напрасно волновалась об его отцовских переживаниях. Трубку в нашей волгоградской квартире взяла Натали.
- Кто это? – нагло пропела своим елейным голоском, сделав вид, что не узнала меня.
Я чуть было не швырнула трубку, но сдержалась.
- Жена хозяина квартиры, – произнесла как можно спокойнее. - Правда, в скором времени стану, к вашей общей радости, бывшей женой. Можешь обрадовать Валеру: я подаю на развод, оставлю ему вожделенную квартиру и машину. Мы с сыном - в благополучии и здравии, прошу, передай.
О квартире и машине у меня вырвалось как-то само собой – пусть подавится! После того, как положила трубку, меня всю трясло: каким же надо быть беспринципным и бессовестным, чтобы привести домой любовницу сразу после отъезда жены!
С помощью нанятого бабушкой адвоката я подала на развод. Удивительно быстро нашлась мне и работа.
Оказалось, внук одной из бабушкиных приятельниц – редактор частной газеты. Он согласился взять меня к себе.
- Ты должна с ним встретиться, я уже договорилась, он живёт выше нас этажом, -сказала деловитая моя бабушка, которую мой сынишка-выдумщик стал называть ба Ле, а другую бабушку – ба Лю, чтобы их различать. Невольно и я стала их так называть. В отношении мамы это было для меня просто палочкой-выручалочкой, потому что мамой её никак не могла заставить себя именовать. А вот ба Лю вылетало у меня запросто. Тем более разговор чаще всего вертелся около Тошки.
На звонок мне открыл дверь по пояс голый, босиком, в одних джинсовых серых шортах высокий парень примерно моих лет. Видно, он только что принял душ. Влажные волосы непослушно торчали во все стороны, как у строптивых персонажей детских мультиков.
Не ожидая такого молодого и мокрого будущего начальника, против воли засмущалась: почувствовала, как запылали щёки. К тому же он оказался до удивления красив, словно явился из старых голливудских фильмов. Нос прямой, тёмные тонкие усики, насыщенно коричневые глаза, а главное – сложен как статуя из эпохи Возрождения. Именно оттуда, а не из современного мира, то есть не «качок» с анаболическими бицепсами. Словом, похож на героя-атлета, в меру мускулистый.
- Я насчёт работы, - звонко произнесла, вспомнив, наконец, зачем пришла. – Моя бабушка, - назвала её имя и отчество, - вам звонила.
- Проходи. – Парень широко распахнул передо мной дверь.
Проскользнув мимо него, прошла в комнату, на которую он указал, и растерянно застыла у дивана, стоящего у стены, не решаясь сесть на него без разрешения хозяина.