Папа!.. Ну, никак не могу представить в этой роли обходительного, вежливого, всегда улыбающегося Эдварда. Это слово больше подходит к моему решительному отцу, умеющему в любой ситуации всё ставить на свои места.
Не хочу другого отца. И как я скажу ему о тесте, это будет удар для него! Как и для меня удар. Второй за день – после сообщения о смерти Глеба.
Глава XIII
Через неделю маме и Эдварду пришлось уехать: возникли какие-то проблемы с выходом научной книги Эдварда. Мало-помалу я примирилась с мыслью о родстве с ним. Отец же, услышав от меня о результатах теста, в первый момент, похоже, потерял дар речи, а когда пришёл в себя, возмутился:
- Это всё, судя по всему, происки старой ведьмы, твоей бабушки. Они с твоим дедом нахимичили. Тест – это подделка.
- Папа, при чём тут дедушка с бабушкой? Мы же ходили в независимую лабораторию.
- Они все независимые - подкупленные! – разъярился отец.
Мне пришлось напрячь все силы, чтобы убедить отца принять неизбежное. Несмотря на своё бурное негодование, он постепенно осознал – ничего теперь не изменишь – и сник, замолчав. Спустя несколько минут горько произнёс:
- Ты ненавидишь меня?
- Папа, как ты можешь такое говорить! – с не меньшей горечью возмутилась я. – Разве ты не видишь, я, как и ты, страдаю и со страхом думаю, что ты меня отвергнешь, а я люблю тебя всем сердцем, даже больше прежнего и не хочу другого отца.
Шагнув к нему, крепко прижалась к широкой надёжной груди. Он тут же охватил меня дрожащими руками и прижался щекой к моим волосам. Сердца наши громко стучали в одном ритме, чем подтверждали, что мы роднее родных.
- Тасенька, ты моя дочь, я люблю тебя и никому не отдам. И плевать на всякие глупые тесты!
- Конечно, плевать! – радостно откликнулась и с облегчением вздохнула. – Я тоже люблю тебя, папка, ты самый лучший отец на свете, никто нас не разлучит. Я всегда буду строптивой дочерью командира.
- Не позволю тебе забыть об этом, а будешь не слушаться, посажу на гауптвахту, -попробовал пошутить отец, но голос его дрогнул, и в нём почувствовалось страдание.
Он повеселел лишь тогда, когда я сказала, что никакой родственной связи с американцем не ощущаю и навряд ли стану звать его отцом.
Месяц спустя шустрый адвокат, нанятый бабушкой, сумел-таки развести нас с Валерой по доверенности без моего присутствия. Он попытался объяснить, как это у него получилось без трёхмесячного примирения, которое обычно присуждает судья разводящимся при несогласии одной из сторон, я не стала слушать: не всё ли равно, что подтолкнуло Валеру быстро согласиться на развод, главное – теперь мы друг другу никто.
Вместе с Оксаной, женой отца, мы слетали в город, где жил Валера, упаковали и отправили багажом мои и Тошкины вещи, в том числе картину Глеба. Нам повезло: мой бывший муж был на работе, поэтому мы без каких-либо объяснений и осложнений управились буквально за два часа. А чтобы не подумал, что квартиру обокрали, я написала записку, передав её, как и ключи, через соседку Ольгу.
Осень быстро вступила в свои права. Дни мои были заполнены редакционными заданиями, вперемежку с собственными журналистскими инициативами. Всё свободное от работы время я старалась посвящать сыну, который днём был в детском саду. Об отце он не переставал спрашивать, хотя я ещё при приезде в Москву сказала ему, что мы пока поживём отдельно от папы. А потом мне пришлось рассказать о разводе.
- Мы с папой разлюбили друг друга, поэтому развелись и будем жить отдельно.
К моему удивлению, сын новость воспринял более или менее спокойно, по крайней мере без слёз.
- Я понял, папа теперь с Костиковой мамой живёт, - произнёс он дрогнувшим голосом. – Но меня папа не должен забыть? Скажи ему, пусть мне на сотовый звонит. Он, наверное, ещё не знает, что ба Лю подарила мне сотовик.
Я попыталась связаться с бывшим мужем, чтобы передать просьбу сына. Однако ни по сотовой связи, ни по стационарному телефону мне не удалось до него дозвониться. Тогда послала ему эсэмэску с нашими с Тошкой координатами – должен же он когда-нибудь просматривать сообщения.
В общем-то, я не горела желанием с ним разговаривать, но обиды уже не чувствовала. После развода в моём сознании как будто что-то рухнуло. И ноющих обломков, как ни странно, не осталось. Перестала страдать и жалеть себя, перестала вспоминать Валеру, он всё дальше уходил в прошлое. В душе не осталось даже сожаления, может, потому что осознала, что после его измены он мне не нужен. Теперь бывший муж был для меня чужим человеком. По сути своей, так всегда и было – только я этого не хотела понимать.