— А если нет? Если челнок открыт и там полно паутины?
— Тогда у тебя останется очень мало времени, чтобы проделать обратный путь до центрифуги.
— План мне не очень нравится, — неуверенным тоном произнёс индус — но, наверное, попробовать стоит. Нужно будет только лучше подготовиться.
Джохар вернулся к шкафу с полотенцами. Он намотал несколько штук на ноги и на руки, не забыв сделать это как можно плотнее. Ещё одно астронавт нацепил на голову, сделав некое подобие чалмы, а следующие два взял в кулаки.
Если бы в тех дверных проходах, которые с двух сторон огораживали спортзал, имелись иллюминаторы, Джохар бы уже знал, что 'клякса' давно пробралась в переднюю и заднюю части станции и оплела своими нитями оба выхода, заперев свою очередную жертву в ловушку. Не могла она пока пробраться лишь внутрь центрифуги, прекрасно зная при этом, что там сидит человек.
Мохандес готовился и ждал, когда Серней Ерохин подаст сигнал. Ему было страшно, он нервничал, но ничего другого ему не оставалось, кроме как следовать намеченному плану.
13 декабря 2046 года. Борт 'Станции-2'
— Приём! 'Сапсан-1', 'Сапсан-2', ответьте!
Резкий и неожиданный голос в динамиках напугал Ерохина. От царившего на станции напряжения он уже забыл про всё на свете и чуть не потерял дар речи, пытаясь нажать кнопку микрофона.
— Сапсан-2 на связи, включаю видеосигнал.
На мониторе появилось изображение большого командного центра. Несколько лиц с тревогой уставились на российского космонавта.
- 'Сапсан-2! Да на тебе лица нет, Сергей! Что у вас там происходит? Доложи обстановку.
Примерно десять минут ушло у Ерохина на то, чтобы доходчиво и кратко описать все те события, которые произошли после того, как сегодня утром они всей командой решили вытащить барокамеру обратно в шлюз. Рассказал он не только о том, какую опасность представляет собой инопланетное существо, но и про то, какую бойню на корабле оно устроило. Сергей перечислил выживших членов экипажа, а также сообщил, кто и где сейчас находится на станции.
— Надеюсь, это не шутка, вы не сошли с ума и не перебили там друг друга? — нахмурившись, произнёс Рыльский, выслушав сбивчивый доклад космонавта — потому что кроме твоих слов у нас пока нет никаких дополнительных данных о происходящем.
— Со мной всё в порядке, главный. Это никакой не розыгрыш и не моё личное умопомешательство. Вот, смотрите сами!
Ерохин завозился на пульте, выводя в прямой эфир звуковой канал интеркома. По экрану тут же побежали какие-то помехи.
— Сейчас я подключу связь с остальными и выведу вам на монитор изображения со всех доступных камер.
Когда дело было сделано, Рыльский запросил всех, кто мог его слышать:
— Оуэн, Каннингем, Мохандес! Слышите меня?
— Мы тут! Да, я слышу отлично. — раздалось в динамиках.
— Мы только что выслушали краткий отчёт 'Сапсана-2'. Можете подтвердить ситуацию по статусу и по обстановке?
Ещё примерно десять минут ушло на то, чтобы расспросить остальных членов экипажа станции и тем самым подтвердить правдивость слов Ерохина. За это время не только Рыльский, но ещё несколько операторов из Центра управления подключились к центру связи. Когда стало ясно, что здесь не может быть никаких шуток, начальник полётов сообщил:
— Ввиду чрезвычайной важности ситуации, будем решать, как вас оттуда вытащить. Вам всем надо постараться выжить, ребята. С нашей стороны будет предприняты самые экстренные меры для обеспечения вашей безопасности, в самое ближайшее время всех вас проинформируют о дальнейших действиях. Мы уже запросили прямую связь с NASA и другими космическими центрами, чтобы проинформировать их об обстановке на орбите. Пока станция летит над европейским континентом, будем оставаться с вами на прямой связи.
***
— Чёрт бы их всех побрал, этих русских! — выкрикнул Бенджамин Оуэн, отключив и отшвырнув в сторону микрофон. Замелькав проводками в воздухе, прибор отлетел к противоположной стене и забился куда-то за ящики с продуктами, пропав из виду — Разве не ясно, что они говорят дежурными фразами и не собираются нас спасать!
Саманта Каннингем тоже отключила связь, но лишь для того, чтобы никто не услышал, как взбесился её напарник.
— Да с чего ты решил, что нас тут бросят, Бен?
— А как ты представляешь себе нашу дальнейшую судьбу? И что будет со станцией?
— Но есть же какой-то запасной план. Наверняка всё давно продумано и за нами… пришлют спасательный модуль.
— Боже мой — астронавт перешёл с крика на шёпот. В тусклом свете фонарей склада Саманта увидела, как дрожат его ладони, которые тот сложил и затряс пред собой и почему-то засмеялся, но смех его был совсем недобрым. — Ты такая наивная девочка! Боже, ты ведь попала в отряд астронавтов из лётной школы, пройдя жёсткий отбор, но не понимаешь таких простых вещей! Знаешь, мне всегда нравилась твоя искренняя простота. Я даже был уверен, что однажды сделаю… тебе предложение, и тогда…
Глаза Оуэна почему-то забегали. В них вдруг появилась какая-то искорка безумия и это совсем не понравилось Саманте.
— Бен…
— Знаешь, из нас двоих могла бы получиться отличная пара, если бы мы смогли вернуться.
— Бен…
— Прости… — голос астронавта как-то сник, он вдруг затих, словно осознал всю свою неправоту.
Какое-то время они сидели молча. В конце концов девушка подняла взор и посмотрела в лицо Бенджамина Оуэна. Он никогда не говорил ей таких слов, хотя все вокруг на станции знали, что Саманта нравится ему, а тот ей. Сколько бестолковых шуток выслушала она за последние два месяца, пока работала в паре с командиром в составе этого экипажа. И вот теперь Оуэн заговорил о своих чувствах, правда совсем не так, как она себе этого хотела.
— Да, если бы мы вернулись на Землю… — повторил Бен. После этих слов он будто ещё сильнее сжался, как воробей в клетке, потом повернулся в сторону девушки и произнёс с обречённостью раненого зверя: — Но мы никогда её больше не увидим, никто из нас не вернётся назад!
— Ты что такое говоришь? — зашептала на него Саманта с неистовством. Ей совсем не нравился тон голоса командира, в котором теперь чувствовались нотки какого-то беспросветного отчаяния — Если этого не смогут русские, у Хьюстона должен быть план спасения, у нас ведь есть и свои ракеты…
— Да, ты права — выкрикнул Бен снова, — у нас есть ракеты, как они есть и у русских. И этими ракетами они очень скоро шарахнут по станции большими ядерными зарядами, распылив при этом на атомы не только всю станцию вместе с этой проклятой чёрной тварью, но и весь оставшийся в живых экипаж! Пойми, это будет вынужденная мера, потому что иначе нельзя. Никто не допустит попадания этой заразы на поверхность планеты.
— Неужели нет другого варианта? — Голос Саманты вдруг задрожал. — Надо попробовать собраться духом и оценить все наши возможности.
Девушка вскочила со своего места и тут же принялась перебирать содержимое ящиков, тюков и коробок. Множество различных предметов закружились в воздухе, переворачивались, сталкиваясь друг с другом и о стены складского отсека, создавая хаос.
— Выход всегда должен быть. Бен, не будь идиотом, помоги мне!
Астронавт, казалось, ушёл в себя, но после громкого окрика в свой адрес его плечи вздрогнули, и он затравленно посмотрел на коллегу.
Саманте стало жаль, что так всё случилось. Она бросила рыться в вещах, подплыла к командиру, взглянула ему в глаза, бережно приложив в ладони к его лицу. Девушка знала, что тот не был трусом, потому что она помнила, какие нечеловеческие перегрузки выдерживал на тренировках этот крепкий техасец. За всё время подготовки к полёту тот никогда, ни одного малейшего раза не жаловался на трудности. Саманта понимала лишь то, что капитан растерян, раздавлен от внезапно свалившегося на него груза обстоятельств и ответственности. Ей надо лишь попробовать сделать так, чтобы он снова поверил в себя и собственные силы.