Какое-то время Флорест продолжал молча вышагивать взад и вперед.
— Наш договор выполнен и теперь…, — начал было Глауен.
— Еще не совсем! — сделал нетерпеливый жест Флорест, — Удели мне еще несколько минут.
— Конечно, как вам будет угодно.
— Многие годы я обладал видением, мой взор пронзал горизонты, а сейчас я не увидел земли у себя под ногами. Сейчас, в мои последние часы, я должен кое-что поменять.
Он подошел к столу и уселся, потом взял ручку и бумагу и с большой тщательностью написал какой-то короткий документ. Покончив с этим делом, он поднял голову и прислушался.
— Кто там в конторе?
— Маркус Диффин, как полагаю.
— С ним там кто-то еще. Попроси обоих придти сюда.
Глауен постучал в дверь. И вскоре в смотровой глазок заглянул Маркус Диффин.
— Что надо?
— Кто там с тобой еще?
— Бодвин Вук.
— Флорест хочет, чтобы вы оба ненадолго зашли к нему в камеру.
Дверь открылась и в камеру вошли Маркус Диффин и Бодвин Вук.
Флорест встал.
— Я пришел к важному решению. Оно может многим из находящихся здесь показаться странным, но я считаю, что оно правильно и верно, и таким образом я спокойно смогу покинуть этот мир, — он указал на документ, который только что написал, — Это мое завещание. На нем стоят точные дата и время этого момента. Я прочитаю его вам:
«Всем заинтересованным лицам:
Это мое последнее и окончательное желание, написанное в день, предшествующий моей смерти. Я нахожусь в здравом уме и твердой памяти, что могут подтвердить находящиеся здесь свидетели. Это завещание аннулирует все мои предыдущие завещания, особенно то, в котором все мое имущество завещается Симонетте вне-Клаттук Зигони: это завещание объявляется здесь не действительным во всех его пунктах. Сейчас, по собственной воле и после долгих размышлений, я завещаю, все что после меня останется, включая деньги, банковские счета, предметы положенные на депозит в банковские сейфы в Банке Мирсеи в Соумджиане, все ценные предметы искусства, недвижимость и личные вещи, а так же прочую мою собственность капитану Глауену Клаттуку, в надежде, что он использует все это в дорогих для меня целях, а именно: построит «Новый Орфей» на станции Араминта. Я подписал это завещание в присутствии независимых свидетелей».
Флорест взял ручку и подписал документ, затем протянул ручку Маркусу Диффину:
— Подпишите.
Маркус Диффин подписал.
Флорест протянул ручку Бодвину Вуку.
— Подпишите.
Бодвин Вук сделал то, о чем его попросили.
Флорест сложил бумагу и вручил ее Бодвину Вуку.
— Я передаю ее вам на сохранение. Проследите за его точным выполнением! Последуют большие возмущения, так как на этих счетах лежат и деньги, которые Симонетта считает своими. Сейчас Намур находится по пути на Соумджиану, чтобы привести в действие мое предыдущее завещание.
— Так вот почему Намур так не хотел являться на утреннее собрание. Корабль вылетает сегодня?
— Сегодня, — подтвердил Флорест, — Это «Карессимус». Намур, должно быть, находится уже на его борту.
Бодвин Вук выбежал из камеры, чтобы воспользоваться телефоном в кабинете Маркуса Диффина.
— Ну вот и все, — сказал Флорест Глауену, — Ты можешь быть свободен, а я буду сидеть здесь и размышлять о тех неизведанных землях, по которым я буду завтра бродить.
— Не хочешь ли бутылку вина, чтобы приободрить свои мысли?
— Какого еще вина? — с подозрением поинтересовался Флорест, — То, которое ты приносил перед этим, было настоящей отравой.
— Маркус принесет тебе хорошего Зеленого Цоквеля.
— Это пойдет.
— Я постараюсь, чтобы твои деньги были использованы по назначению.
— На этот счет я уже не беспокоюсь. Наконец-то я обрел покой.
Глауен вышел из камеры.
— Я пообещал Флоресту бутылку Зеленого Цоквеля, — сказал он Маркусу, — Позаботишься об этом?
— Непременно.
От телефона медленно отошел Бодвин Вук.
— «Карессимус» вылетел более часа назад. Намур был на борту. Каким-то образом он сумел ускользнуть от моих людей. Сейчас Айзель Лаверти разыскивает их.
— Когда Намур прибудет в Соумджиану… что станется с деньгами Флореста?
— Они в полной безопасности. Во-первых, они еще находятся под арестом в связи с твоим иском, который еще не отозван. Во-вторых, такие дела делают очень тщательно. Завещание будет проверено, подняты соответствующие записи, потребуется свидетельство о смерти Флореста. Этот процесс может занять от месяца до трех. А тем временем последнее завещание будет востребовано здесь, для чего потребуется гораздо меньше времени. Собственность Флореста в полной безопасности.
— Теперь мы знаем, почему Флорест настаивал на том, чтобы написать свою информацию.
— Почему?
— Ты готов к шоку?
— К этому я всегда готов.
— Как ты думаешь, почему Титус Помпо так старательно скрывает свое лицо и старается остаться в неизвестности?
— Меня всегда это удивляло.
Глауен объяснил ему сложившееся положение вещей.
Наконец, Бодвин Вук обрел дар речи.
— Это, возможно, было главной причиной такого поспешного отъезда Намура. На данный момент он продемонстрировал, что является, по крайней мере, пассивным соучастником в делах Огмо Энтерпрайсис и экскурсиях на остров Турбен, и теперь ему не уйти от сурового наказания. Ему грозит минимум двадцать лет работ на мысе Джоурнал. Больше мы его на станции Араминта не увидим. А сейчас, извини меня пожалуйста, мне надо подготовиться к предстоящей казни Флореста.
— По крайней мере, когда в камеру Флореста поступит газ, он будет пить хорошее вино.
— Есть более страшные способы смерти. Ты получил свою информацию?
— Мне не позволено смотреть ее до захода солнца.
— Теперь это уже не играет роли. Намур выскочил из капкана.
— И все же, я уважаю последнюю волю Флореста. В противном случае, у меня останется неприятный осадок.
— Глауен, ты или чересчур сентиментален, или чересчур доверчив, и может то и другое вместе взятое… Но, если подумать, то может быть именно в этом и заключается понятие «честь».
— В этом отношении, я ничего не могу сказать.
Глауен развернулся и вышел из тюрьмы.
Глауен медленно брел вдоль проспекта Венсей. Солнечные лучи пробивались сквозь кроны деревьев, растущих вдоль берега реки и отбрасывали на дорогу длинные розовые тени. Глауен оглянулся через плечо. Сирена висела над западными холмами. До заката оставался еще час.
Глауен остановился, чтобы заглянуть в «Старое дерево». Вечерний воздух был наполнен негромкими голосами и приглушенным смехом, что никак не соответствовало нынешнему настроению Глауена. В дальнем углу сидел Кеди, уставившись невидящими глазами в пространство.
У Глауена не было никакого желания встречаться с Кеди и он побрел дальше по проспекту Венсей, направляясь к Дому Вуков, потом он свернул на Вторую улицу и вышел к Дому Ведеров, а затем и к Дому Клаттуков. Глауен остановился и посмотрел на знакомый фасад. Завтра надо будет заглянуть сюда и убедиться, что работа делается как положено, без каких-либо импровизаций, упрощений и халтуры, так как Спанчетта, определенно, предпримет такие попытки.
Его мысли обратились к Спанчетте. Насколько она была вовлечена в махинации Симонетты? Как много, на самом дел, она знала? Она, естественно, с благородным видом будет все отрицать. На данный момент Глауен решил об этом не задумываться. Он опять взглянул на Сирену. Оранжевый шар еще так и не коснулся вершины холмов. Юноша потрогал конверт, лежащий у него в кармане куртки и продолжил свой путь по проспекту Венсей. Прошел мимо Лицея, который сейчас был тих и спокоен, взглянул на другой берег реки, где по проекту Флореста будет построен «Новый Орфей». Счет Флореста в банке Мирсеи вобрал в себя и суммы Огмо Энтерпрайсис, и Глауен, вспомнив об этом, громко рассмеялся. Новость о последнем изменении завещания Флореста вызовет в Йипи-Тауне переполох.