Печь–каменка, пара пустых кастрюль, трехлитровый алюминиевый чайник, ведро угля и горка поленьев около топки. В сушилке над печкой валенки и меховые рукавицы. На столе лежала синяя фуражка с черным околышком, кокардой из двух скрещенных молоточков и желтый замусоленный флажок.
Домик путевого обходчика, что ли? Под кроватью, виднелся синий деревянный сундучок. Максим выдвинул его и откинул крышку. Темно–синие галифе. Кожаная портупея. Деревянная трубка. Жестяная банка с табаком. Большой коробок хозяйственных спичек. Несколько катушек с цветными нитками, несколько иголок и одна большая цыганская игла, воткнутая в моток дратвы. Два куска темного мыла, завернутых в серую бумагу. Металлический стаканчик, помазок в нем и опасная бритва «Золинген» в коробочке. В металлической баночке из–под леденцов, лежал старый компас и несколько крупных, тройных крючков для рыбалки.
Максим, переложил себе в рюкзак, портупею, иголки с нитками, бритву, помазок и рыболовные крючки. Компас сунул в карман. Компасу и бритве он был особенно рад, его единственный взятый с собой разовый станок, уже порядком притупился и драл кожу. Опасной бритвой он раньше не пробовал бриться, но все лучше чем бородатым ходить. Максим спустился к реке, побродил немного, понаблюдал как плещется рыба.
Надо сюда на рыбалку наведаться, крючки есть, леску из нитки сделаю. Постоял, глядя на мирно бегущую воду. Один ли он в этом мире, или есть еще такие же, как он? А может, тут аборигены есть? Будем надеяться, что не каннибалы!
Обратный путь домой, был уже проторен и Максим шел и размышлял, не забывая периодически поглядывать по сторонам. Благо местность открытая, неожиданно никто не появится.
На охоту еще не ходил, а надо бы. Мясных продуктов нет. А с другой стороны, подстрелить оленя лесного, не проблема, но куда столько мяса одному. Тушенки сварить, да катать во что? Банок нет опять же. Засолить? Не пробовал, вдруг не получится, а соль изведу жалко будет! Надо коптильню делать.
Так погруженный в мысли о быте он прошел примерно половину пути. Уже с обеих сторон, шли темные полоски леса. Слева ближе, а справа еще довольно далеко, с километр до темно–зеленой полосы.
— Помогиииитеее!
От неожиданности он вздрогнул, и не сразу понял, с какой стороны был крик. Встал и закрутил головой. — А крик, вроде женский.
С левой стороны примерно посередине между ним и лесом, бежала женская фигурка.
Ни фига себе, она уже ближе ко мне, чем к лесу. И как я ее раньше не заметил? Стоять и смотреть, на бегущую к нему фигуру было как–то неловко. — Ну не на встречу же бежать! Максиму стало жутковато. Бежит из леса женщина, в светлом платье, волосы темные развеваются! Перед ним всплыло несколько кадров из фильма о Ван—Хельсинге. И он потихоньку расстегнул кобуру.
По мере ее приближения было видно, что светлое некогда платье, изрядно выпачкано в земле. Лицо грязное, и бежит она босиком. Еще и в руках, что–то держит. Почти подбежав она вдруг замерла, и даже немного подалась назад. Максим понял, что она увидела кобуру на поясе и ружье за спиной.
— Не бойтесь, я вам ничего не сделаю! — Крикнул ей Максим пытаясь успокоить.
— Вы русский? — Все еще опасаясь, подошла она, пристально вглядываясь в лицо Максима.
— Конечно русский! Даже удивился такому вопросу он, в свою очередь тоже разглядывая незнакомку.
Это была девушка. Лет двадцать пять максимум. Ростом на две головы пониже Максима. Темные волосы, с запутавшимися веточками и травинками. Платье в земле, руки и ноги исцарапаны. Лицо грязное, по припухшим глазам и дорожкам от слез видно, что долго плакала. В руке она держала светлые босоножки.
— Порвались в лесу! — Показала она на обувку в руке. — И неожиданно заплакала навзрыд.
— Вот попей! Максим достал из рюкзака бутылку боржоми. Когда девушка напилась, он полил ей остатки минералки на руки и она умылась.
— У меня дома еще есть, пойдем! Только бутылку не выкидывай, пригодится еще.
— А мы где, в России? — Спросила она. Максим вдруг понял, что они даже не познакомились.
— Меня Максим зовут. — Сказал он.
— Зина. — Представилась девушка, и Максим почувствовал, что сейчас она снова расплачется. Чтобы отвлечь ее он не стал ни о чем расспрашивать, а только вкратце, пока шли, рассказывал свою историю. Идти Зине было неудобно и он кусками дратвы связал порванные ремешки на легких босоножках, не выдержавших путешествие по лесу.
Когда пришли, Максим быстро растопил печь, согрел ведро воды, взял мыло, пару вафельных полотенец и простыню и отправил Зину мыться. Сам разогрел суп из тушенки, вскяпитил воду, открыл мед и малиновое варенье. И накрыл стол в буфете. Минут через двадцать она появилась.