Станция Ol Firesticks
Первым, что ощутила девушка, были рев и качание, качание и рев. Вокруг нее будто бы разверзлись адские врата, ее несло куда-то против ее воли, и нечеловеческий визг разрывал барабанные перепонки. С криком она вырвалась из густого, липкого сна и нашла руками бугристый пол, покрытый слоем кашеобразной грязи. - Станция «Новоанглийская», - мягко сообщил чей-то голос. - Эй, Стикс, - прошамкал над головой у девушки оборванный, нищий старик, - Тебе выходить. Ты здесь каждое утро выходишь. До сих пор не придя в себя, девушка закашлялась и, чувствуя, как горят легкие, покорно вышла из того, что оказалось вагоном метро. Впрочем, «вышла» было бы громким словом для ее хромающей, жалкой походки. В ужасе она ощупала свои икры, но первая мысль - холодная и враждебная родилась в ее мозгу: «Дура, ты просто отсидела ноги». В нерешительности девушка замерла в проходе, и кто-то грубо ее оттолкнул. Неожиданно для самой себя она огрызнулась через плечо: - Смотри, куда прешь, урод! К ее удивлению, незнакомец не разразился ответной бранью, а лишь сочувственно покачал головой. Станция представляла собой жалкое зрелище: узкая, словно червоточина, пол покрыт дешевым, изорванным линолеумом. Пассажирам приходилось тереться плечами, даже проходя мимо друг друга, а центр и без того крохотного зала занимал огромный, доисторического вида блок экстренной связи. Стены депо были выложены разнящимся по тону кафелем, буквы названия давным-давно отвалились, оставив лишь светлые следы. Девушка бесцельно бродила по залу, пока скрежет приближающейся электрички не заставил ее испуганно броситься прочь. Она торопливо взбежала по эскалатору, медленно тянущему свою бесконечную лямку, и отошла подальше от скудного человеческого ручейка. Оглядевшись, она уселась на каком-то навеки заглохшем генераторе в провонявшем мочой углу, задумчиво вытерла руки об измятые, засаленные лохмотья, заменявшие ей штаны, и принялась медленно изучать содержимое собственных карманов. Она обнаружила обертку от шоколада, до неразличимости залитую чем-то липким карту Керридж-сити, несколько монеток мелкого номинала, пустую пачку сигарет, сплющенный коробок спичек и сложенный вшестеро лист бумаги - такой же затасканный и грязный, как ее одежда. Рассовав все, кроме него, обратно по карманам, она развернула послание и тупо уставилась в написанные знакомым почерком буквы. Привет, Стикс! Теперь бумага будет последней ниточкой, связывающей нас с прошлым. У нас ретроградная амнезия, и наша никчемная память раз в несколько дней возвращает нас на некую удаленной от настоящей жизни точку. Раньше мы просто забывали какие-то вещи, но с течением времени нас отбрасывает все дальше и чаще от какого бы то ни было «сегодня». На момент, когда писалось это письмо, нам 28 лет, последние друзья покинули этот проклятый город, и у нас не осталось родни, способной нас приютить. Все наши деньги ушли на оплату бессильных перед нашей болезнью врачей, квартиру отобрали за неуплату, и я не знаю, что нам с тобой делать дальше. Все, что нам остается - повиноваться слепому инстинкту выживания. хохо, Стикс. P.S. В каком бы отчаянном положении мы ни находились, НЕ ОТДАВАЙ НАШЕ ТЕЛО МАСТЕРАМ! В первые мгновения после прочтения этой записки в груди у девушки поселилось острое чувство обиды, потом - страха за саму себя. Что делать дальше? Куда ей идти? «Меня зовут Стикс». - Мысленно сообщила себе она, и внезапно со звуком собственного имени на нее напала необоримая апатия, разъедавшая ее слабое существо. Как долго она просидела на холодном, ржавом железе, вслушиваясь в мерный гул электрической лестницы, перемежаемый истерическим визгом метро? Внезапно девушку будто укололи в мозг, и она, не вполне отдавая себе отчет в собственных действиях, спрыгнула с мертвого генератора и направилась вниз, к поездам. Разглядывая карту метро на древнем электроприборе и ежесекундно борясь с вязкой, ленивой памятью, Стикс поняла, что находится на кольцевой ветке, так как именно на ней и была станция «Новоанглийская». Инстинкт бродяжки подсказывал, что, если дальше пурпурного круга и есть функционирующие станции, находиться там ей будет опасно. Внимательно рассмотрев терминал, девушка обнаружила кнопку связи с охраной. Ни на что особенно не надеясь, Стикс с трудом вдавила залепленный жвачкой кругляш... Послышался шорох интеркома, и кто-то устало произнес: - Опять ты. Вижу тебя на камерах, можешь не выкобениваться. - Мне... мне нужна помощь, - залопотала Стикс, с трудом выговаривая слова. - А то не понятно, - невидимый собеседник похоже наслаждался возможностью хоть как-то рассеять служебную скуку, - Ты, конечно, не помнишь, но несколько тёток из города тебя подкармливают, а мы позволяем попрошайничать - это всё милосердие, на которое ты можешь рассчитывать в этом гнилом городишке. - Что же мне делать? - прошептала девушка, сглатывая душащие ее слезы. - Знаешь, мне было бы веселее с тобой разговаривать, не задавай ты каждый день одни и те же вопросы, - издевательски заметил голос, - Если тебя отсюда выгонят, ты либо окажешься в желудке у одной из шастающих по ночам тварей, либо в психушку, что, в общем-то, равнозначно. С тех пор, как Мастерам выдали врачебные лицензии, в этом городе лучше не болеть, совсем. - В психушку? - тупо переспросила Стикс, вспоминая постскриптум от неведомой себя. - Там тебя гарантированно разберут на запчасти, детка. По-моему, лучше уж выйти у кадавра из заднего прохода, чем быть энтим самым проходом, ну ты понимаешь. В голове у девушки вновь что-то щелкнуло, и она почувствовала глубокий, беспричинный гнев. - Сука, пентюх вонючий, только и можешь, что языком трепать, помоги мне, слышишь, скажи мне, куда идти, я же ничего не знаю! - Таким вот образом заканчиваются все наши разговоры, - цинично заметил охранник, - Постарайся не попасть под рельсы, тебе с них уже вытаскивали. И он прервал связь. В какой-то момент Стикс догадалась подняться к противоположному выходу из метро, где обнаружила будку с выпечкой, чья владелица, похоже, знала девушку в лицо. На те несколько медяков, что оставались в ее карманах, бродяжка купила себе поесть, но черствая булка с тонкой прослойкой зловонного сыра только усилила внезапно проснувшийся голод. Последовав «совету» охранника, Стикс подобрала одну из разбросанных по вестибюлю картонок и села у эскалатора, низко склонив голову. День близился к полудню, и человеческий поток немного усилился, но мало кто обращал внимание на попрошайку. Изредка до девушки доносился звон мелочи, которую кидали к ее ногам, но телом и мыслями она вновь впала в глубочайшую прострацию. Она не думала в привычном понимании этого слова, а просто существовала где-то в прослойке между миром вещей и тонким миром. Ей удалось обрести контроль над собственным телом лишь после того, как какой-то оборванец, на вид не лучше нее, прошипел нечто омерзительно гнусное и смачно харкнул ей прямо на голову. Ощущая жуткое жжение в груди, Стикс взвилась и покрыла подонка отборным матом, периодически тыкая его кулаком в грудь. Не ожидавший такого отпора бродяга испуганно скатился вниз по эскалатору, а девушка уселась обратно на свое место, тщетно пытаясь оттереть плевок с грязных волос. Разбитые цифровые часы над входом в депо показывали четыре часа пополудни, когда Стикс наконец наскребла денег на что-то мясное. От сердобольной продавщицы она получила бесплатный стаканчик дрянного кофе в придачу к лепешке с разваливающимся, скользким фаршем. Пока она жадно ела прямо у ларька, всасывая мясной сок, бесконечные прохожие обходили ее далеко стороной. Наверное, пахло от нее омерзительно, да и внешне она представляла собой зрелище малоприятное, но в Стикс было на это решительно наплевать. Гром грянул внезапно: когда девушка, не зная, чем себя занять, ловила и читала обрывки газет, сумасшедшими мотыльками носящиеся по продуваемому метро. Один из серолицых, ко всему безразличных охранников с заросшим шерстью носом, сообщил ей, что метро закрывается и без лишних слов потащил девушку к выходу. Пока она привычно крыла исполнителя бесчисленными ругательствами, ее мягкий, сломленный разум бесплодно искал ответы в подавленной болезнью памяти. Каждый ли раз ее вот так выволакивали за дверь? Или до этого ей всегда удавалось спрятаться в темных служебных помещениях, и там пережидать ночь? Конечно, ночное метро обещало быть местом пугающим, но неведомый мир снаружи внушал ей еще больший ужас. Когда впереди показались выломанные турникеты и дверь, состоящая из пустых железных рам, Стикс уже билась в припадке панического страха, извиваясь в плотно обхвативших ее руках. От злобно ругавшегося на нее мужчины исходил затхлый, но привычный запах метро, обещавший тепло и безопасность. Снаружи веяло холодом, и было темно; разум девушки, отброшенный куда-то в глубины младенчества, отказывался принимать ужасающую действительность. Когда ее выбросили наружу, проводив крепким пинком под ребра, Стикс свернулась калачиком и завыла: протяжно и громко, робко прислушиваясь, не откроется ли дверь снова. Сумерки, подобно невидимым врагам, глумливо собирались у нее над головой. Стремительно холодало, мертвые фонари и не думали зажигаться, и лишь буква «М» на столбе слабо алела, напоминая шейный срез отрубленной головы, насаженной на кол... Окончательно продрогнув, Стикс побрела к бли