— Седьмой отдел набирает людей. Там тоже нужны мозги.
Марк рассмеялся в голос и в упор посмотрел на отца, но тот оставался серьезен.
— Это же шутка?
— Нет. Я позвонил Константинову. Это заместитель директора. Завтра в десять ноль-ноль тебя ждут на собеседование. Адрес скинул.
— Я не пойду, — замотал головой Марк.
— Пойдешь и послушаешь. За спрос денег не берут, и это тебя ни к чему не обязывает, — отрезал Юрий Петрович. — Не ради меня, ради матери.
Марк скривился как от горькой пилюли и поднял руки, сдаваясь.
Голицын-старший удовлетворенно кивнул и растворился в воздухе.
Марк угрюмо глянул на место, где только что стоял отец и поднялся. Сам он не мог прыгнуть даже в соседнюю комнату. Сущность он не кормил давно, а без подпитки не было и возможностей. Так что стоило принять душ и выйти на охоту.
Он поднялся на второй этаж, прошел по коридору с четырьмя одинаковыми дверями и вошел в пятую, которая находилась прямо напротив лестницы.
В спальне тоже был бардак и даже похуже, чем внизу. Марк, пиная бутылки и пустые коробки из-под фаст-фуда, пробрался к двери в ванную. Тут было приемлемо, если не считать вонючей кучи грязного белья в углу. Где-то в ее недрах спряталась плетеная корзина, которая просто не смогла вместить в себя столько вещей.
Марк скинул одежду и встал под душ. В зеркале, которое вмонтировали в стену вместо одной плитки, отразилось изнуренное, небритое и опухшее лицо с черными кругами под глазами.
Марк сложил руки на груди и уперся лбом в зеркало. Сил не было совершенно, хотелось лечь, но позволить себе он этого не мог. Ради матери он был готов сходить в Седьмой отдел и даже может быть с кем-то поговорить, но для этого ему надо было напитать сущность. А для того, чтобы напитать сущность, надо было выйти из дома, обойти поселок и найти укромный угол рядом с хосписом. Уж там боли и страданий всегда полно. Сущность наполнится быстро.
***
Эта ночь прошла без сновидений. То ли сытость так подействовала, то ли чистое постельное белье. Сегодня он спал в гостевой, потому что спальне невозможно было находиться.
Марк быстро нацепил на себя единственные чистые джинсы и черную футболку. Схватил кожаную куртку и сунул ноги в кроссовки. Глянул в зеркало. Черные круги под глазами сохранялись, но в целом приемлемо. Щетину решил не сбривать, подумав, что ему так даже идет.
Он спустился по лестнице и наткнулся на домработницу, которая тащила к двери черный мусорный мешок, в котором, судя по звону, были все выпитые им бутылки.
— Доброе утро, теть Кать.
— Ой, Марк, миленький, напугал ты меня!
Тетя Катя работала на семью Голицыных сколько Марк себя помнил, и, кажется, всегда была пенсионеркой. Тоже акудзин, но слабенький. По их системе единичка.
— Извините, — буркнул Марк.
— Софья Эдуардовна позвонила, просила тут у тебя прибраться, — женщина развела руками, как бы извиняясь. — Случилось-то чего? Дела сердешные что ли? Так плюнь и разотри! Не стоит ни одна вертихвостка твоей печали.
Марк улыбнулся:
— Счастливая вы женщина, теть Кать. Я тоже последую вашему примеру и не будут смотреть новости.
— А ты про япошку это что ли? Тьфу! Я-то думала! Мой отец их в девятьсот пятом, знаешь, сколько поубивал? И ничего, от тоски не умер. И ты не умрешь.
Она поставила пакет у двери и вернулась в гостиную. А Марк решил, что самое время смыться из собственного дома, пока женщина не начала рассказ про Сталинград и Курскую дугу, про которую ему рассказывал непосредственный участник событий — отец.
Он спустился в гараж. Ближе к воротам стоял, еще не объезженный Brabus. Марк усмехнулся. Он купил ее незадолго до экспедиции, но так ни разу и не сел за руль, не считая пути от автосалона до дома.
Вообще-то акудзинам, которые могли перемещаться в пространстве за считанные секунды, ни машины, ни водительское удостоверение были не нужны. Однако, кто сказал, что акудзины не могут быть подвержены человеческим слабостям? Хорошую машину оценит хоть человек, хоть демон, хоть упырь.
***
Марк выехал на автостраду, перестроился в крайний левый ряд и утопил педаль в пол. Все, кому надо, уже добрались до работы, так что дорога была относительно свободна.
С того момента как он убил Миядзаки прошло чуть больше девяти месяцев. Майкие праздники только закончились. Ярко светило солнце, а деревья надевали зеленые наряды. Марк только сейчас заметил, что лето уже на пороге, а это время года он любил больше всего.