Тогда он лежал в пещере со сломанным позвоночником и не думал, что выйдет оттуда живым. Миядзаки он убил, а вот рабочие были на месте. Они долго толкались вокруг него, что-то громко обсуждая на своем. Марк знал лишь несколько слов, но тогда и их смысл ускользал от сознания.
Рабочие организовали дежурства рядом с ним, поили водой, накрыли его одеялом. Он то проваливался в сон, то просыпался от острой боли. Главное, не мог сказать, что нужно сжечь труп профессора как можно скорее, а то сущность может переселиться в одного из рабочих и натворить бед.
Хорошо, что на следующий день вернулся Джан Фай, да не один, а с коллегами и женой. Жена его, по счастливой случайности оказалась медиком, но сделать особо ничего не могла. Видела перелом, видела повреждение нервных окончаний, которое и привело к параличу, но ускорить процесс регенерации ей было не под силу. Зато она накачала Марка снотворным и обезболивающим. А потом прилетел вертолет и забрал его поближе к цивилизации.
Месяц у него ушел на полное восстановление. Ничто, а все равно пришлось учиться заново ходить и держать ложку.
Сообщества акудзин гудели по всему миру. Марк стал знаменит. Его имя повторяли, его хвалили за то, что уберег ценную реликвию и не дал ей снова затеряться, но на этот раз в частной коллекции.
Однако от расследования его это не спасло. Специальная международная комиссия мурыжила его полгода, прося новых подробностей убийства именитого профессора. Его подозревали в том, что это он, Марк, главный злодей, а не Миядзаки. Говорили, что японец хотел спасти реликвию, и ему удалось — «настоящего» злодея ранили и обездвижили.
Но в пользу Марка было два неоспоримых факта. Во-первых, он был богат, а Миядзаки оказался игроком, как и его отец, и заложил все, что можно заложить. Во-вторых, на стороне Марка были свидетели. Рабочим не стали стирать память на время следствия, и они наперебой рассказывали, что дескать этот демон хороший, а второй был плохой.
Эти ребята тронули даже Голицына-старшего. Они так рьяно доказывали невиновность Марка, что отец подарил каждому по дому и открыл на их имена счета с такими деньжищами, что они могли жить безбедно до самой старости.
А когда все закончилось, Марк понял, что жутко устал. Ни сил, ни нервов уже ни на что не осталось, а кошмары и не думали отступать. Поэтому он начал глушить их алкоголем.
Марк грустно улыбнулся. Он даже не поблагодарил людей как следует перед тем, как им подправили память.
Из воспоминаний он выплыл уже на подъезде к Седьмому отделу. Отделу по борьбе с преступностью. Правда, эти расследовали только преступления акудзин против людей. И убирали за собратьями, если акудзины наследили, питаясь эмоциями людей. В общем, подчищали память свидетелям сверхъестественного на улицах города. Изредка приходилось отправлять своих на «дальние берега», где на сотни километров нет ни одного живого человека. Таково было наказание для тех, кто убивал людей специально или случайно. Чаще, конечно, случайно.
Марк никогда не интересовался деятельностью акудзинских оперов — так, что-то слышал краем уха. Ему эта тема не была интересна. Разве что история создания отдела была достойна внимания, и то недолгого. И даже тот факт, что его предок стоял у истоков, не мог переубедить его в обратном.
Седьмой отдел расположился на окраине города в промзоне. Марк оценил. Хорошее место, чтобы никто не беспокоил — вокруг одни производства, которые работают и издают шум двадцать четыре на семь.
Его пропустили на первом КПП самой базы, даже не спросив, кто он такой и куда направляется. Людям обычно плевать на такие мелочи. Тачка хорошая, значит человеку надо, а кто и куда — неважно.
А вот на втором КПП при въезде на территорию Седьмого отдела его уже остановили и проверили документы. Охранники были из своих, не шибко сильные, но и не мелочь, да и при оружии. Правда, акудзины редко использовали огнестрел. Против своих почти бесполезно, если это не контрольный в голову. Так что, учитывая способность акудзин к мгновенными перемещениям, ребята носили при себе компактные ружья. Только вместо патронов в них были заложены дротики с лошадиными дозами транквилизаторов.
Марка пропустили, и он подъехал ко входу главного трехэтажного здания. Он вышел из машины и потянулся — не привык вставать так рано.
Он огляделся. Позади него расположились гаражи, слева одноэтажная постройка типа ангар. Главное здание вытянулось прямоугольником. Выглядело оно довольно обшарпано. Облупившиеся хлопья краски свисали с фасада, на ступенях покрошился бетон, виднелись трещины. Деревянную дверь перекосило, а табличка на ней, некогда бывшая золотой, поблекла, и на ней стерлись некоторые буквы.