Что за идиотский разговор?
Мы переглядываемся. Делать нечего, раз уж решили идти, значит идем.
Неспешно спускаемся вниз, Тоха освещает лестничные ступени фонариком на своем телефоне. Каждый наш шаг звучит звоном церковного колокола для этого замкнутого тихого пространства. Но на наше счастье в просторном помещении магазина не единой живой души. И неживой тоже. Однако на стеллажах вдоль стен пусто. Мы пытаемся отыскать еду или хоть что-то съестное, но магазин пуст. Склада или чего-то, что напоминало бы подсобку, тоже нет.
Интереса ради провожу рукой по стеклянной витрине, в которой обычно выставлены образцы продающихся в магазине шоколадок и прочих снеков.
— Пылищи-то сколько…
Давно в этом месте уже никого не было.
— Вот невезуха… — Тоха от досады шваркает подошвой по кафельному полу. — Как же есть охота!..
— Да не ори ты, — повторяю я шепотом.
— Ладно-ладно, — отвечает он мне таким же шепотом. — И что делать будем?
— Здесь точно не останемся.
Был бы тут свет, то в принципе, можно было бы запомнить это место, как будущую ночлежку, если до темноты не найдем ничего лучше. Но входная дверь не вызывает у меня никакого доверия. Да и бежать отсюда, если что произойдет, некуда. Не хочется загонять себя в угол, в котором нет запасного выхода.
— Давай подниматься обратно. Может тут где еще магазины есть.
— Сомневаюсь я, что в них есть продукты.
Мы поднимаемся обратно.
Тоха идет первым, продолжая подсвечивать ступеньки, я иду следом. Когда мы оказываемся на улице, голубоватые предрассветные краски уже рассеиваются, уступая место обычному белому свету. Переступая порог магазина, я улавливаю сбоку какие-то движение. Но уже слишком поздно, чтобы я сумел как-то на него отреагировать.
Мне в висок упирается дуло автомата, холодное железо обжигает кожу. Я замираю на месте, не находя в себе смелости пошевелиться. У Тохи от испуга и вовсе подкашиваются ноги, и он плюхается на землю, пытаясь отползти, но его спину используют как подставку для ноги в массивных армейских бутцах.
— Это что у нас тут за мальчуганы шалят в подвале? — Вопрос задает тот, кто целится в меня. — Что-то лица мне ваши незнакомы.
В горле от напряжения пересохло.
— М-мы т-только ночью… — Голос у Тохи дрожит, он весь трясется от ужаса. — Н-ночью…с п-поезда…
Смотрю на того, кто использует Тоху как подставку. Он задумчиво смотрит в небо, потирая свой блестящий лысый череп. А потом щелкает пальцами и опускает ногу на землю, словно только что в его голове всплыла какая-то важная мысль.
— Так это вы те потеряшки! — с какой-то радостью объявляет он.
Его возглас словно приказ к отступлению. От моего виска убирают автомат.
— Меня Вано звать, — говорит лысый, представляясь. Его мерзкая ухмылка не предвещает ничего хорошего. — Топайте за нами, отведем вас в лагерь.
Воспоминание шестое — Лагерь
— Вы целы?
Задавший этот вопрос мужик, без всякого стеснения назвавшийся князем, вызывает доверие, этакий интеллигент из высших слоев общества, готовый взять тебя под свое крыло и облегчить твою жизнь всего-то за сущий пустяк: душу твою или рабский контракт. Выглядит он так, словно пришел в лагерь по делам и вот-вот собирается уйти, лишь бы не запачкаться в лежащей на земле грязи. Возраст его определить трудно, если скажу, что между тридцатью пятью и пятидесятую, то не ошибусь. Морщин на лице нет, лишь в уголках глаз, но само лицо немного осунувшееся и уставшее. Возможно, из-за этого к нему и липнет пара-тройка лет сверху. В остальном же мужик как мужик, с пыльными русыми волосами и такими же пыльно-серыми глазами.
Нас с Тохой привели к нему в кабинет — кабинет школьного директора, и усадили на два стула, до этого преспокойно стоявших у стенки возле книжного шкафа. Запах пыли щекочет мне нос, но я стараюсь оставаться невозмутимым.
— Значит, это вы те двое, что ночью отстали от группы?
Я понимаю, что следует что-то ответить на этот вопрос, но не могу выбрать тактику для общения с этим князем. Можно ли ему доверять, раз уж в лагере он главный?
— Мы отстали, когда убегали от монстров, — говорит ему Тоха.
Я киваю, подтверждая его слова. Да, так и все и было. Мы бежали, потом отстали, вот почему пришли в лагерь позже, чем остальные. Интересно, а сколько вообще людей из группы, в которой мы были, пришли в лагерь? Он сказал: «…вы те двое»…значит ли это, что все остальные благополучно прибыли сюда ночью и не досчитались лишь нас двоих?
— Вот как… Где же вы всю ночь прятались?
Тоха начинает рассказывать ему о нашей ночевке в подъезде, а я украдкой оглядываю комнату, спиной ощущая присутствие других людей в коридоре, за дверью. Это меня напрягает, так как у них обоих я заметил пистолеты, которые, к слову, они и не пытались скрыть. На военных они не похожи, им не хватает военной выправки, выдрессированной под гнетом старших по званию. Но если они не военные, то кто тогда? И что это вообще за место? Вано сказал, что отведет нас в лагерь, и слово он сдержал, но…
— Потом нас нашел Вано и привел сюда. Так ведь, Кость?
— Да, — отвечаю я на автомате, особо не вслушиваясь в его рассказ. Вместо того чтобы позволить Тохе и дальше говорить о нас, я задаю Князю собственный вопрос: — Так что это за место такое?
— Ты задаешь правильные вопросы…эм?..
— Костя.
— Да, точно. Костя.
«Да, точно»?
Кто-то уже успел рассказать ему о нас? Интересно, кто?
— У этого города нет названия, — говорит Князь и, словно стирая с края стола пыль, проводит ладонью по столешнице, — но оно ему и не нужно. Я бы сказал, что в нем нет необходимости, ведь любые наименования нужны объектам лишь для того, чтобы занести куда-то о них информацию, верно? А об этом городе информации нет.
— Где мы?
— Под землей.
Под землей?..
— Под метро? — уточняю я.
Князь задумывается лишь на секунду.
— Да, пожалуй, часть города действительно находится под метрополитеном.
— Это тогда «Метро-2»? — спрашивает Тоха, вклиниваясь в разговор. — Я о чем-то таком слышал. О бункерах для элиты.
— Разве же это место походит на бункер? — Князь усмехается, поочередно вглядываясь в наши лица. — Нет, парни, это не бункер для элиты. Этот город…нечто иное.
— Как те монстры, которых мы видели ночью?
Взгляд Князя становится жестче. Он понимает, о чем идет речь и явно не рад тому, что мы задаем такие вопросы. С другой же стороны это значит, что мы не сумасшедшие и нам это ничего не привиделось.
— Горожане… — выдыхает он, потирая подбородок. — Одна из наших насущных проблем.
Горожане?
Если он называет их «горожанами», значит ли это, что нормальные люди в городе не живут?
— Не забивайте свои головы этой информацией. Вам обо всем позже расскажут, и в подробностях. — Он оглядывает нас с ног до головы. — Думаю, вы двое за ночь достаточно настрадались. Вам нужно отдохнуть. И поесть. Я лишь хотел взглянуть на вас и убедиться, что эта ночь закончилась для вас успешно.
Желудок Тохи издает громкий неприличный звук, а мой держится молодцом. Видимо не готов принять еду от первого встречного.
Но неужели на этом наш приветственный разговор закончится? На нас просто посмотрели и узнали, где мы провели ночь.
— Вот, я прав. — Князь улыбается, да так самодовольно, что мой инстинкт самосохранения съеживается до размера выплеванного кошаком комка шерсти. — Позже я еще обговорю с каждым из вас по-отдельности то, что вам нужно будет знать для выживания в этом месте.
Выживания?..
И почему по-отдельности?
По всей видимости, эти вопросы легко читаются по выражению моего лица, потому что Князь смотрит на меня, не отрывая взгляда. Я первый отвожу глаза в сторону, словно провинившийся школьник, попавшийся на шкодничестве учителю.
— Вы оказались не в том месте, не в то время, — добавляет Князь. — Как и многие из тех, кто живет в лагере. Вам придется с этим смириться и просто попытаться выжить.
На этом наш с ним короткий разговор заканчивается.