— Не сомневаюсь. И что теперь?
— Теперь тебе надо подобрать обувь.
Шевелю пальцами на ногах.
— Не пойдешь же ты босиком.
Можно подумать в нашем метро этим кого-то удивишь.
Коллекция обуви у Госпожи еще внушительнее, чем висящие на вешалках шмотки. Знать не хочу, откуда столько.
— Поищи себе обувь, — говорит Госпожа с явным намерением оставить меня одного. — Она должна быть удобной, так что не бери первое попавшееся.
— Удобной?.. А что, мне придется бегать?
Госпожа пожимает плечами и направляется к двери.
— Если захочешь отдохнуть — только намекни. К подстрекателям Князя у нас особое отношение.
— Обойдусь, — отвечаю я, неверно, слышном резко.
И грубо.
Но Госпожа лишь шире улыбается и добавляет, чем застает меня врасплох:
— Ну смотри. А то есть у меня одна светленькая… — тянет она, выходя в коридор, — тебе же такие по вкусу?
Ничего не отвечаю, хотя мой ответ Госпоже не нужен.
Она и так знает, что попала в точку.
Фаза третья — Оберег
Чувствую себя детсадовцем, когда вижу Семена, поджидающего меня неподалеку от выхода из «Рая». В компании девочек Госпожи он чувствует себя свободно и уверенно. Даже когда они виснут на нем или приобнимают за шею, чтобы на прощанье чмокнуть в щеку, на его лице застывает одна лишь вежливая улыбка.
— Вижу, тебя приодели, — произносит он, стоит мне только подойти поближе.
Девочки тоже оглядывают меня и пытаются подавить зарождающиеся смешки, видимо вспоминая мое голое дефиле мимо их комнат. На их щеках пылает румянец, а глаза таинственно поблескивают.
— Да. А еще побрили и подстригли.
Госпожа остается стоять на балконе второго этажа, взирая на нас сверху вниз, как истинная хозяйка этого места.
— Не забыл поблагодарить за гостеприимство?
— Сказали, чтоб возвращался в любое время.
Семен хмыкает, поднимает вверх взгляд и кивает Госпоже. Прощаясь с девочками, он дает им напоследок какие-то указания, касающиеся их здоровья, а после говорит мне следовать за ним к выходу.
Не оборачиваясь, иду за ним, ощущая на своей спине взгляд Госпожи.
К тому моменту, как мы покидаем местную обитель, снаружи уже царит полумгла.
— На сегодня твоя подготовка завершена, — говорит Семен, когда мы оказываемся на улице. — Для тебя подготовили отдельную от остальных комнату. Будь готов, что до завтрашнего вечера ты из нее не выйдешь, а следующая ночь будет долгой. Советую выспаться.
Его советы мне хочется засунуть ему же куда поглубже, но его следующие слова вовремя заставляют меня прикусить язык.
— Твой брат там тебя уже ждет.
Саша.
— Дашь мне поговорить с братом напоследок?
— Почему же напоследок? — спрашивает Семен, оборачиваясь ко мне через плечо.
Я отстаю от него на пару шагов, не собираясь ровняться с ним.
— Кем ты меня представляешь, Костя? — задается он вопросом, останавливаясь. — Социопатом, желающим всех вас разрезать на кусочки?
Молчу. Семен же качает головой, словно разочаровавшись в моей реакции.
— Я — врач, мое призвание помогать людям. И чтобы ты там себе не придумал, я действую из лучших к вам побуждений. Твой брат ждет тебя, и я даю вам возможность поговорить только для того, чтобы ты осознал всю важность твоего участия в завтрашней вылазке на поверхность и не сделал глупостей, от которых можешь пострадать как сам, так и подписать брату смертный приговор.
— Что-то подобное ты мне уже говорил.
— И не устану повторять, если благодаря этому мое предупреждение отложится в твоей голове. Тебе может не нравиться город, Князь, я и сама суть всего происходящего, но ты варишься в этом котле вместе с нами и должен делать так, как тебе говорят. — Семен вновь начинает идти, и я следую за ним. — Это место изначально не задумывалось как некая пыточная, но… так сложились обстоятельства.
— Когда все полетело к чертям, — говорю я, — надо было сворачиваться.
— Такие проекты не сворачивают по щелчку пальцев, Костя. И уж тем более их не прекращают из-за… некоторых неприятностей. Урезают финансирование, но не более того.
— Знать бы еще, чем вы тут на самом деле занимаетесь, чтобы вам, бедным, посочувствовать из-за сокращения бюджета.
— Вряд ли ты осознаешь всю масштабность проекта, чтобы смириться и принять средства, которые мы используем для достижения поставленных целей.
Больше он не сказал ни слова.
— Костя!
Саша вскакивает с кровати, на которой сидел до моего появления в дверях, и вытягивается по стойке смирно, явно чем-то обеспокоенный. Братец нервничает и боится сделать что-то не так, в противном случае уже бы кинулся мне на шею как плаксивая девчонка.
— Что ж, — произносит оставшийся позади меня Семен, — общайтесь. Утром за Сашей придут. Охраны здесь не будет, я надеюсь на твое благоразумие, Костя.
Мое благоразумие всегда со мной.
Семен уходит, пожелав нам, как воспитанный человек, спокойной ночи, а я, потянувшись к двери, чтобы закрыть ее, понял, почему Саша выглядит таким нервным. За дверью — и пусть у тех, кто встроил ее, открывающуюся вовнутрь помещения, будет все хорошо — стоит и смотрит на меня Митяй. Привычно лохматый и улыбающийся.
— Костян! С выходом!
У нас на работе фразу «С выходом!» обычно говорили вернувшимся к рабочему процессу отпускникам. Словно это была какая-то великая радость.
Во фразе, произнесенной Митяем, несколько иной смысл, но я все равно киваю ему и спешу закрыть дверь.
— Да не боись, — говорит он, из своего временного укрытия направляясь к кровати, у которой продолжает стоять и мяться Саша, не зная, что ему делать. — Семен правду сказал — здесь охраны нет.
Это обнадеживает. И все же…
— Как ты сюда попал? — спрашиваю я у него, а затем смотрю на брата. — К тебе это тоже относится.
— Меня сюда привели, ничего не объяснив, — произносит Саша.
— А я сюда сам пришел, когда узнал, что тебя выпускают. — Митяй плюхается на кровать и начинает беззаботно болтать в воздухе ногами. — Кстати, я здесь первым оказался.
— Это правда, — подтвердил Саша. — Он уже был здесь, когда меня привели.
— И что?.. Ты даже не попытался сбежать отсюда?
Для того, кто в одиночку добрался до Клоаки в поисках меня, а после еще и взорвал часть ограды, запустив в лагерь «горожан», брат оказывается время от времени на удивление беспомощным.
— Я хотел!.. Думал… Но потом… — Саша беспомощно глядит на Митяя. — Он сказал, что тебя сюда приведут и нет смысла… рыпаться.
— Да, это я сказал, чтобы он не делал отсюда деру, — кивает Митяй. И я начинаю сомневаться в том, что мой брат старше этого парнишки. — Ты мне лучше вот что скажи, тебя и в самом деле отправляют наверх?
— А то ты не знаешь, — говорю я с еле скрываемым раздражением.
Но Митяй на мой тон не обижается, пропуская его мимо ушей. Наверное, уже привык, что я время от времени веду себя как… не самый приятный в общении человек.
— Я не могу знать всего. Кое-что от меня скрыто, вот и приходится задавать уточняющие вопросы.
И дальше Митяй рассказывает о том, что знает.
В лагере не хватает людей — эту новость мне говорил еще Семен, но то, насколько плачевны дела на самом деле, я узнаю именно от Митяя. Наш неудавшийся переворот, а после и Сашина попытка спасти меня, проделав брешь в защите лагеря, а после и я сам… Если начать разбираться во всем, что произошло за последнее время, то главный злодей этой истории — я.
Сколько людей распрощалось со своими жизнями, пока я пытался спасти свою?
— Если бы не это все, — говорит Митяй, пытаясь описать масштаб произошедшего взмахом своих рук, — то нам бы еще долго не пришлось подниматься. Но городу нужны люди, а лагерю и Князю подсобные рабочие.
— Подсобные рабочие? — Смотрю на Сашу, тот на меня. — Что это значит?
Но Митяй лишь качает головой и поджимает губы, мол, больше ничего я вам не скажу. Ну и ладно. Во всяком случае, сейчас меня меньше всего волнует, по какой именно причине время от времени Семен и Дмитрий выбираются наверх для своих тайных делишек. Куда больше меня интересует сам поезд.