Чемодан, вещи из карманов и вся одежда с трупа была снята и унесена в дом. Сарай с курами открыт, и тело занесено туда. Пол здесь земляной. Печь, которую я вчера топил хоть и, прогорела, но нагрела помещение и земля мягкая, так что я взял лопату, отогнав кур в угол, и стал копать. Копал пока руки не устали и пока глупые курицы не стали падать мне на голову, в поисках червей, которых я периодически находил и кидал им.
Закинув труп в яму, я уже хотел закопать его, но потом вспомнил о грязном источнике магии жизни где-то неподалеку. Рисковать не хотелось, так что я вернулся в дом за солью. А потом быстро сбегал в лес, оборвав сосновых веток с ближайшего дерева. Засыпав труп, солью и сплетя оберег от зла, я закопал труп, хорошенько потоптавшись на месте спонтанной могилы. И еще, прежде чем уйти, я напоил и покормил кур, не забыв заново разжечь для них печь, а то мороз крепнет. Даже не поленился, забрал яички, что они снесли. Две штуки.
Работа руками меня успокаивала.
Уже начало светать и я торопился. Несмотря на боль в спине, под ребрами и в груди (раны от когтей волков снова открылись), я начал перекапывать снег, убирая следы крови на нем. Прошел весь путь от железной дороги до сарая с курами и только убедившись, что явных следов не осталось, позволил себе минутку слабости и дрожание рук, а потом вернулся в дом, запер дверь и начал приводить себя в порядок.
Раздевшись, я снял с себя всю одежду и начал греть на печи воду.
— Ш-ш-ш, — прошипел я, убирая порванную нитку, до того стягивающую глубокие порезы на груди. Она порвалась, но свое дело сделала. Раны начали заживать, но сейчас снова разошлись и закровили. Гной опять же выступил. Немного, но есть. И запах неприятный.
Вода нагрелась. Я намочил в ней чистую тряпицу и стал осторожно смывать с себя грязь, промакивая места рядом с раной с особой осторожностью. Оттягивал момент, как мог, но пришлось все же взять в руки моток с нитью и иглу. Хотелось для обезболивания глотнуть самогонки, но сдержался. Алкоголь магам противопоказан. Дашь себе поблажку, раз, другой, и сам не заметишь, как пристрастишься. Малейшая ошибка в магии это чья-то жизнь, зачастую своя собственная. Это я запомнил накрепко.
Зажав между зубов какую-то первую, попавшуюся под руку деревяшку, я начал себя зашивать.
— Ой!
Кажется, или в первый раз было не так больно?
На этом все не закончилось. Я начал втирать в раны мазь. Она моя. Подарок Михея Кочерги, старого сторожа школы магии. Должна помочь.
С сомнением посмотрев на травы, что мне вчера передал староста Плеши Ведьмы, заметив, как я потираю грудь, я все же использовал и их. Залил кипятком пучок сухой жизнь-травы, растер ее в кашицу и, как и мазь, втер в рану и наливающиеся чернотой синяки на боку и спине, после чего перетянул грудь бинтом. На том и закончил, переодевшись в чистое и закинув грязную одежду в бак, поставив ее кипятиться. Часть крови, когда я схаркивал и переносил труп, попала на тулуп и штаны.
Посидел немного и отдохнул, но взгляд сам упал на вещи убийцы. Если уж начал, нужно заканчивать. Стал перебирать его тряпки. Дорогую одежду сразу сжег в печке, как и приличный, приметный, новенький чемодан, предварительно порезав его на куски, иначе он не проходил через печную дверцу. Уничтожать следы — так качественно. Револьвер у него был стандартный. Номер, как и у моего, спилен, так что оставил себе, как и патроны. Мелочь вроде мыла, и принадлежностей для бритья — тоже оставил. И теперь самое вкусное. Деньги. Как я понимаю, убийца получил на меня заказ и это цена моей жизни.
Разложив на кровати купюры (жаль, что ему заплатили бумажными деньгами, что приходят на замену золоту и серебру), я пересчитал. Вышло сто чого и тысяча четыреста шестьдесят пять кархемов (тысяча кархемов это один чого). Притом, моя месячная зарплата как станционного смотрителя, чиновника 16 ранга и мага неофита — три золотых чого и сто тринадцать серебряных кархемов. Неплохо так мою жизнь оценили. Мне три года работать, чтобы увидеть такую сумму.
Деньги я прибрал.
На улице рассвело, и метель унялась, так что я вышел на крыльцо, не забыв перезарядить уже оба моих револьвера. Под шубу я вновь поддел бронежилет, спасший мне жизнь, спасибо паранойе, которая во мне расцвела и укоренилась после трех дней жизни в деревне. Огляделся. Никого рядом нет. Взял лопату и пошел убирать выпавший снег. Да. Было хреново. Да, я снова рисковал тем, что раны откроются, но я не хотел, чтобы деревенские что-то заметили. Звук выстрела они слышать не должны… метель, но пусть лучше видят меня как обычно за работой. Если эта история всплывет, все что они скажут, так это то, что я работал как всегда. С утра убирал снег, а не сидел дома и прятался, трясясь от страха содеянного. Да и за работой было о чем подумать.