Татьяну разбудил шум воды в санитарном модуле. Она полежала, не открывая глаз, тихонько улыбаясь себе самой и звёздам, которые с ночи так и застыли под веками. А когда встала и огляделась, ощутила мгновенное и болезненное, словно укол декапода, разочарование. Не осталось ни следа ночных огней и голубого бездымного пламени. Стандартный жилой блок не отличался от предоставленного ей поначалу, если не считать множества стеклянных, каменных и металлических статуэток разной формы, да пары голографических изображений неба Райи, по которому плыли бесконечной чередой пуховые облака. По центру правой от входа стены парила низкая овальная стойка, удерживаемая гравизахватами. На стене над ней висело одно из изображений неба, а на матовой поверхности стояла длинная деревянная шкатулка, ажурный узор на которой неизвестные мастера вывели столь тонко, что он казался микроскопическим. Слабый солнечный луч, которым светила голограмма, был направлен вниз, на шкатулку, отчего та переливалась, как драгоценный камень. Свет перетекал из выложенных перламутром лакун на открытой крышке в узорчатые своды, изрезавшие стенки, где дрожал маленькими радугами. Татьяна поднялась, закуталась в мягкое покрывало, которым была укрыта, и, не в силах сдержать восхищения, поспешила туда. Стабилизатор, встроенный в дно шкатулки, удерживал на весу иглу, кажущуюся на вид каменной, длиной примерно с Татьянино предплечье. От её острия до середины шёл спиральный рисунок, украшенный прихотливыми завитками. Шкатулка была настоящим произведением искусства, но от иглы тянуло таким ощущением древности, что Татьяне стало не по себе. Не в силах противостоять зову времени, она протянула руку, желая потрогать непонятную вещь — то ли оружие, то ли ритуальное украшение, как вдруг на неё налетел вихрь в облаке брызг и оттащил назад.
— Еще Лу-Тан говорил мне, что земляне слишком любопытны! — Ларрил хмурился, склонив голову на бок, и казался растрёпанной птицей: его мокрые волосы торчали во все стороны, с крыльев стекала вода, образуя лужу под босыми ногами.
Татьяна непонимающе смотрела на него, судорожно подтягивая сползающее покрывало.
— Прости! — смягчился он, впитав и осознав этот взгляд, качнул её к себе холодными крыльями и обнял. — Это нельзя трогать. Никогда!
— А что — это? — мгновенный испуг уступил место именно тому любопытству, которое помянул проангел.
— Дар Граэля, Танни. По легенде — перо из его крыла, обронённое на землю в час скорби двоих, имеющих Притяжение, но вынужденных расстаться по велению Аэраля.
— А на самом деле?
Ларрил улыбнулся, запустил горячие ладони под её волосы, обхватил затылок и запрокинул её лицом к себе.
— Дай мне обсохнуть и приготовить завтрак. Я расскажу. Это грустные страницы летописи Райи, но это — история моего народа.
Пока в санитарном модуле Татьяна окончательно приходила в себя после волшебной, удивительной ночи, Ларрил приготовил завтрак, включающий в себя густую разновидность попробованного вчера напитка. Подобно питательной плазме сатианетов он изгонял утомление, обострял восприятие и, при всем этом, был лёгким, но очень питательным.
— В прежние времена, Танни, — рассказывал проангел за завтраком, — жизнь моего народа опиралась на жёсткий костяк традиций. Существовало множество ритуалов, запретов и ограничений, которые следовало соблюдать. Часть ритуалов мы соблюдаем до сих пор. Например, обязательный обряд Посвящения, для которого в городах строятся церемониальные башни, а в каждом отправляющемся на долгие годы к другим звёздам корабле, где могут появиться на свет наши дети, оборудуют специальную смотровую, всегда ориентированную в сторону Райи. Семья, род всегда имели для нас огромное значение. Проангелы образуют лишь одну пару на всю жизнь. Но сейчас мы выбираем друг друга сами. А раньше за нас это делали Старейшины, поддерживая чистоту крови.
Ларрил грустно улыбнулся.
— В оханди лежит костяная игла из гривы дарука. Через тончайшие отверстия её напитывают ядом гиары, который тягуч, как смола, и застывает внутри полости, ожидая своего часа. Смерть пробуждается от жара живых сердец и разносится по кровотоку, вызывая паралич гравинейров. В стародавние времена смелейшие из тех, что обретали Притяжение, но Старейшинами были обречены на разлуку, поднимались в небеса, располагали иглу друг между другом так, чтобы острия упирались в проекцию сердец, и ожидали, когда Притяжение настолько наполнит их, что, как магнитом, притянет друг к другу.