Поколебавшись, она отодрала пластинку туммера от кисти и оставила на столе — кто знает, можно ли мочить это чудо инопланетной техники? Затем нажатием на клавишу привела в движение нижние створки. Лазурная подсветка бассейна плеснула в подводный коридор. Татьяна нырнула, чтобы выплыть в основном водоёме.
Крагге не было ни у поверхности, ни на дне. Татьяна хоть и ощутила разочарование, вздохнула облегчённо. Встреча с серафидой и последующий разговор относились к категории тех вселенских чудес, которых довелось ей коснуться, покинув Солнечную систему. Но после общения с арланом на чудеса Татьяну Викторовну не тянуло. То, что случилось вчера, как-то не укладывалось в голове.
Она провела в бассейне больше двух часов. Чередовала плавание до изнеможения, прыжки из воды, кульбиты и перевороты — с минутами глубокой медитации. Правда, рискнуть повторить опыт сна под водой Татьяна пока не спешила. Она уже собиралась разворачиваться к подводному входу в свой сектор, когда замигал свет над одними из врат и большое тёмное пятно, наконец-то, выплыло в водоём, ощутимо гоня волну.
«Ты пришла в себя, дитя? — услышала Татьяна Викторовна безмолвный голос. — Запомни, только головастики боятся неизведанного. Взрослые принимают его со спокойствием и мудростью!»
«Вы знаете про вчерашнее событие? — удивилась Татьяна. — Про мою встречу?»
«Даже не догадываюсь, — тёплый смех коснулся её разума, — но вижу, что ты в смятении, и оттого чувствуешь себя выброшенной на берег. Готова ли ты продолжить обучение?»
Татьяна, не отвечая, выпрыгнула на мостик. Серафида мощным броском выбросила тело следом.
«Ты складно поёшь сегодня, — заметила Крагге, — значит, быстро учишься, несмотря на то, что новые впечатления постоянно пополняют закрома разума. Это хорошо! Но я продолжу учить тебя, как детёныша, и если после нашего урока ты станешь спокойнее относиться к последующим событиям, какими бы они не были, значит, знание не пропало напрасно. Закрой глаза, юная Лу-Танни!»
Татьяна послушно села, обхватила руками колени и прикрыла веки. По коже головы побежали мурашки, сползли на шею, плечи. А потом она перестала что-либо чувствовать. Словно в очередной раз провалилась в сон, в глубокую влажную темноту без образов и сновидений, в которой, однако, не было ничего враждебного. Как лоно матери не может быть враждебным плавающему в нём плоду, так и окружающее нечто не давило, принуждая к чему-либо. Вода бассейна плескала об опоры мостика, лазурь подсветки искажалась рябью волн, но Татьяна Викторовна ничего не видела и не слышала. Уйдя в себя — очутилась в теле вселенной и прикоснулась разумом к тому, неназываемому, невидимому, что питало тайные токи мироздания...
А потом широкая лапа ласково погладила её по макушке.
«Возвращайся, Лу-Танни, — сказала Крагге, — теперь ты можешь бывать в Вечности так часто, как пожелаешь! И если силы твои будут на исходе — обратись к ней за помощью, поддержкой или укрытием».
Она медленно открыла глаза. Вокруг ничего не изменилось. И только где-то в глубине души появилось ощущение правильности происходящего.
Серафида выжидающе смотрела на неё. Когда Татьяна кивнула головой, показывая, что с ней всё в порядке, Странствующая Певунья заговорила снова.
«Сегодня я не научила тебя ничему новому, дитя. Лишь показала простой и комфортный путь к тому, что тебе уже знакомо!»
«Не понимаю!»
«Серафиды ощущают порывы сознания к Вечности, у других рас носящей разные наименования, суть от которых не меняется — Бог, Мировой Разум, Таман... Тебе, дитя, удалось трижды самостоятельно найти путь к Вечности. Это случалось, когда чужие ростки пытались захватить твоё сознание и подчинить тебя. Сопротивляясь, ты встала на верный путь, но шла по нему, будучи испуганной и озлобленной, вот почему каждый раз связь была для тебя болезненна, а однажды едва не смертельна».
Татьяна слушала, не веря своим ушам. Ведь чувствовала, что нечто или некто, оставил в сознании враждебные семена, которые, пытаясь взойти, чуть не убили её! Но что-то в ней постоянно сопротивлялось размышлениям на эту тему! А позже сопротивлялось тому, чтобы она рассказала Дуг-Кагну о произошедшем в пространстве Земли. Однако сейчас она не просто вспомнила, что тогда произошло, но и поняла — кодовые слова-эмоции должны были сработать только при произнесении приказа-катализатора, которым стало имя великого композитора.