Потекли томительные минуты ожидания. Татьяна следила за облачками пара, вылетающего изо рта, а думала о Ларриле. И в груди сердцем билось почти забытое тепло, согревая даже в холоде чужого, снежного мира.
Свет на снегу шевельнулся, словно оживал. Задрожал, потёк призрачными языками. Тонкий, едва уловимый звон разнёсся в воздухе. Так могли бы звенеть серебряные колокольчики или бокалы из тончайшего стекла, мартовские сосульки или золотые монетки из того сна, что снился Татьяне часто, пока был жив Лу-Тан. Затаив дыхание она выглянула из-за ледяной преграды и увидела уже знакомые зеркально-ледяные грани сактуса.
Растение было немногим больше того, что подарил ей Ту-Гак, и достигало примерно полутора метров в высоту. Но все плоскости его ветвей, расположенных точно под углом шестьдесят градусов, были повёрнуты по диагонали и едва уловимо двигались. Волнообразная дрожь начиналась снизу, грани легонько касались друг друга, издавая звон, отражая, преломляли свет потолочных панелей и разбрасывали его щедрыми пригоршнями на искрящийся снег. Волна проходила по всем ветвям и завершалась на последней, растущей острым вертикальным шпилем, об который коротко ударяли маленькие, ещё не выросшие, веточки. Тогда одинокая чистая нота долго дрожала в пустоте, и искры гасли в снегу и во льдах, всего на несколько секунд, чтобы через мгновение вновь зародиться в раскидистых нижних «лапах». Глядя на «поющий» сактус, Татьяна неожиданно вспомнила новогодние открытки, посыпанные серебряными блёстками, и запах хвои, и бегущие огоньки ёлочных гирлянд, и аляповатую уличную иллюминацию. Зрелище так завороживало, что ту пришлось несколько раз ощутимо потрясти спутницу за плечо, прежде чем она очнулась. И поняла, что ноги окончательно замерзли на снежном ковре.
Так же, крадучись, чтобы не спугнуть робкого «певца», они вышли из ответвления кегаты.
— Мой сактус тоже будет петь? — едва переведя дыхание от восторга, спросила Татьяна.
Ту-Роп улыбнулся.
— Возможно. Если ему у вас понравится!
Огромная лапа на мгновение накрыла её лицо.
— Вы все-таки замёрзли, Лу-Танни! — удручился Ту-Роп. — Идёмте греться! И ужинать. А потом...
— А потом? — любопытство в её глазах, казалось, растопит снег вокруг.
— А потом будет потом! — засмеялся ту и быстро повёл спутницу в сторону выхода из помещения.
Грозная надпись на закрытых дверях, ведущих на галерею над смотровой, предупреждала, что помещение закрыто на штатную дезинфекцию. Несмотря на это ту буркнул что-то в туммер, протянул к створкам руку, и они чуть приоткрылись. Внутри было темно. Ту-Роп обернулся к Татьяне, легонько подтолкнул её в проём.
— Иди, Лу-Танни. Тебя там ждут!
Татьяна удивлённо подняла брови. Знакомая рука показалась в проёме, горячие пальцы легли на запястье и втянули её внутрь. Руки и крылья Ларрила оплели крепче всех лиан далёких земных джунглей. Его губы с жадностью накрыли её...
Они целовались, как подростки, жадно, но без изысков, и ни один не желал оторваться от другого. Наконец, тяжело дыша, отпрянули друг от друга. Проангел, улыбаясь и блестя зубами во мраке, разбавленном только обманчивыми иероглифами созвездий, кружащихся вокруг М-63, потянул Татьяну за собой — к бортику прозрачной галереи. Легко запрыгнул на него и замер, балансируя — сильный, гибкий.
— Иди ко мне! — просто сказал он и втащил Татьяну на бортик.
Она затаила дыхание, боясь упасть — из-за прозрачной части пола смотровой, располагавшейся как раз над Квиллиниумом, высота казалась бесконечной.
Медленно и нежно Ларрил притянул Татьяну к себе, легко коснулся губами её висков и скул, прошептал:
— Закрой глаза...
Татьяна вздрогнула, но послушно прикрыла веки. Даром Граэля — костяной иглой — пронзило сердце ранее услышанное от Ту-Ганна: «Когда-нибудь вы поплатитесь за это!»
Словно услышав её мысли, проангел взметнул крылья, отсекая свет звёзд.
— Ничего не бойся! — прошептал он. — Я с тобой...
И хотя сказано было о другом, слова прозвучали ответом на её беззвучный вопрос, разогнали смятение и тревожные воспоминания.
Даже не видя лица Ларрила, она ощутила, что он улыбается.
— А теперь, Танни, — сказал проангел, — сделай шаг. У моего сердца нет крыльев. А у тебя будут — мои! Обещаю.
Татьяна Викторовна зажмурилась и, не выпуская его руки, шагнула с парапета в пустоту. И чуть провалилась вниз. Адреналиновая волна накрыла с головой, но тут же другая — прохладная, щекочущая, возникла под кожей, наполняя тело лёгкостью.