Он не знал, зачем она пришла сюда, что планировала сделать или что произошло на самом деле, но ее тело лежало на пыльном полу, не шевелясь, одна рука была вытянута, словно тянулась к цифровой камере, которая находилась совсем рядом.
Она также сидела в кресле.
С непроизвольным криком страдания Дерек упал на колени и прижался лицом к лицу Джины. Кожа ее щеки была холодной, а веки застыли на полпути над зрачками, как будто она умерла, мгновенно моргнув. Он потянулся к ее руке, схватил ее, но она тоже была холодной. Неподвижная и тяжелая одновременно. Она была мертва, но он понятия не имел, как она умерла, и в поисках подсказки посмотрел на тело в кресле. Однако, кроме того, что она сидела, а не лежала на полу, ничто не указывало на причину смерти.
Он был слишком ошеломлен, чтобы плакать, хотя ему было трудно дышать, и низкий непрерывный стон вырывался из его губ. Он знал, что должен был ожидать этого, но почему-то не ожидал, и шок, казалось, лишил его способности связно мыслить.
Он вдруг понял, что тело в кресле может исчезнуть в любой момент, сменившись трупом другого, и он быстро схватил эту Джину за талию и с немалым трудом опустил ее на пол. Поддавшись импульсу, он опрокинул стул и задвинул его в угол маленькой комнаты.
Он повернулся, чтобы посмотреть на свою жену. Обе ее версии. Кроме позы, они были совершенно одинаковыми, вплоть до полуопущенных век и частично открытого рта. Его взгляд привлекло тусклое поблескивание фотоаппарата, который лежал чуть дальше того, что он считал настоящим телом Джины. Это была ее цифровая камера, а не 35-миллиметровая, и его осенило, что если она сделала какие-то снимки, то он сможет их посмотреть.
Он действительно этого хотел?
Этот вопрос Дерек даже не рассматривал. Он поднял камеру и нажал на кнопку, чтобы прокрутить назад последние сделанные снимки. Он промахнулся, и ему пришлось прокрутить вперед серию фотографий, сделанных в День матери: Джина с мамой, разворачивает подарки, ест в буфете салат. Грусть была острой и болезненной, она принесла с собой логистические и практические проблемы, а также воспоминания. Затем он миновал личные фотографии и оказался в пустыне. Заправочная станция. Главный офис. Задняя комната. В кресле сидел ребенок, темнокожий, почти голый мальчик, который, похоже, умер от недоедания. И последний кадр: мальчик исчезает, на его место приходит Джина, обе фигуры бесплотны и почти прозрачны.
Дерек уставился на маленький экран камеры, пытаясь понять, что происходит в кадре. Насколько он мог судить, мертвая Джина начала появляться в кресле даже тогда, когда настоящая Джина была жива и фотографировала сцену. Он понятия не имел, как такое возможно и что это значит, но Джина больше не фотографировалась. Что бы с ней ни случилось, это произошло тогда или сразу после. Он посмотрел на лежащее на земле тело с вытянутой рукой. Должно быть, она что-то увидела, потому что после того, как ее ударили или поразили, или как бы то ни было, она все еще пыталась достать упавшую камеру. Последним ее действием была попытка сделать снимок, и его охватило чувство вины за то, что он когда-либо принижал ее страсть и умение отдавать себя всю любимому делу.
Его взгляд остановился на участке стены, напоминающем лицо. Оно выглядело точно так же, как и раньше: гнилое дерево, тень и плесень — все вместе создавало этот тревожно напряженный лик. Только под этим углом черные глаза, казалось, смотрели прямо на него с тем, что могло быть гневом.
Он хотел снести это здание, хотел вернуться с гребаным бульдозером и разрушить его. Он даже подумывал о том, чтобы сбегать к машинам, достать из каждого багажника шиномонтажные домкраты и вернуться, чтобы разбить этот стул и выколотить лицо, сломать стены, оторвать доски и разрушить как можно больше комнаты.
Но он этого не сделал. Вместо этого он посмотрел на тело своей жены, пытаясь прочитать выражение, которое было на обоих лицах. Она умерла в полуобморочном состоянии, решил он, и из-за частичного закрытия глаз трудно приписать ее смерти какую-либо эмоцию. Язык тела сказал больше. Сидящая Джина выглядела восторженной, как будто смотрела или слушала что-то совершенно захватывающее. Джина, лежащая на полу и тянущаяся к камере, казалось, отчаянно пыталась запечатлеть что-то жизненно важное. Ни одна из них, похоже, не испытывала боли, но хотя его жена умерла не в муках, она умерла, и он, вероятно, никогда не узнает, почему и как.
Он подошел к лицу на стене и плюнул на него.
Вблизи оно даже не напоминало лицо. Отдельные компоненты выглядели так, как выглядели: гниль и плесень, тень и зерно. Но ничто здесь не было тем, чем казалось. Он взглянул на опрокинутый стул в углу, затем подошел, поднял его и снова поставил на то же место, где он стоял раньше.