А потом был эксперимент.
Я сидел в кресле и к моей голове, как совсем недавно, были прикреплены электроды. На этот раз Сарториус обошелся без напутственной речи. Глядя на меня с какой-то опаской, он молча включил аппаратуру - и я закрыл глаза и начал думать о Хари. Я старался как можно ярче воссоздать в памяти ее образ, я старался вспомнить мельчайшие подробности нашей короткой совместной жизни на Земле.
"Верни мне Хари, - умолял я этого безбрежного сверхгениального младенца, - прошу тебя, верни мне Хари... Тебе ведь ничего не стоит вновь проникнуть в мой мозг, в мою память и еще раз создать Хари, воплотить из пены... Мне больше ничего не нужно от тебя - только верни мне Хари..."
- Сомневаюсь в успехе, - сказал Сарториус, когда я уже собирался покинуть лабораторию. - Он вряд ли будет повторяться, для него это пройденный этап. - Сарториус помолчал и, к моему удивлению, задумчиво добавил: - Что ему Гекуба?
Заядлый технократ Сарториус цитировал Шекспира... Я покосился на стол. Зажим с детскими рисунками и каракулями теперь лежал в самом низу стопки, под книгами.
...И вновь пучки рентгеновских лучей, модулированных моей знцефалограммой, в течение трех суток вонзались в поверхность океана.
Я не находил себе места, я метался из угла в угол в своей комнате, напряжение мое все нарастало и нарастало, и без снотворного я просто не мог заснуть по ночам. Просыпаясь, я с надеждой смотрел на кресло, стоящее у окна, напротив кровати, - там в первый раз я увидел ее, освещенную красным светилом... Но в кресле никого не было...
А потом... Что было потом?..
Потом был город... Мое возвращение с работы... Наш дом... Ужин...
Реал с Аэн Аэнис...
Хари!
Была Хари... Мы были вместе...
Кажется, я застонал.
- Кельвин! - осторожно позвал Снаут, и по стуку металлического стула я понял, что он придвинулся к моей кровати.
- Все в порядке, - сказал я, открывая глаза. - Контакт вновь состоялся, Снаут. Он понял меня, только понял по-своему...
Снаут слегка вздрогнул и произнес сдавленным голосом:
- Что это значит, Кельвин? Что значит "по-своему"? Ты спал, спал почти пять суток. Никаких реакций... Это даже и не сон, а полная отключенность...
- Да, это был не сон. Он создал для меня иную реальность, виртуальную реальность. Я жил там, Снаут, действительно жил, так же осязаемо и ощутимо, как живу здесь.
Морщинистое лицо кибернетика стало озабоченным. Он, подобравшись, с тревогой смотрел, как я вновь сажусь на кровати, и пошевеливал сплетенными пальцами; видно было, что он в любой момент готов пресечь какую-нибудь мою неожиданную выходку.
- Все в порядке, - повторил я.- Ты же видишь, я вовсе не собираюсь искать перностал.
Что-то во мне изо всех сил продолжало рваться наружу, что-то билось внутри, но запоры были прочными и непоколебимыми. Я все-таки чего-то достиг - и острый психоз или депрессия мне пока не грозили. Я все-таки чего-то достиг - и это вселяло надежду... Жаль, что Гибарян так и не успел узнать...
- Расскажи поподробнее... если можешь, - тихо сказал Снаут.
Я потянулся за брюками, встал и не спеша оделся. Меня слегка пошатывало, словно Станция попала в мощные атмосферные потоки. В комнате уже зажегся свет. Снаружи на окно навалилась непроницаемая темнота. Я пересек комнату неуверенными шагами попавшего в шторм свежеиспеченного моряка и опустился в кресло у окна. В то самое кресло... Снаут вместе со стулом развернулся ко мне и я только сейчас заметил, что руки у него слегка дрожат. Он перехватил мой взгляд и еще крепче сцепил пальцы.
- Он откликнулся, Снаут. Отключившись здесь, я оказался там, на Земле. В иной реальности, созданной в соответствии с моей энцефалограммой... с моим желанием. Я возвращался к себе домой, в Четвертый Пригород. Решил выпить бокал висса...
Снаут слушал меня очень внимательно, сосредоточенно сдвинув брови, но во взгляде его нет-нет да и мелькало недоверие. Однако по мере того, как я продолжал свой рассказ, его недоверие сменилось какой-то усталой заинтересованностью, и лицо кибернетика становилось все более хмурым. Говорить мне было нелегко, я вновь жил там, в подаренном океаном мире, который был теперь потерян для меня... но я продолжал держать себя в руках и почти не запинался.
- Это его реакция на облучение, Снаут! Это продолжение Контакта.
Снаут криво усмехнулся:
- А если бы я не колол тебе концентрат? Или ты думаешь, что даже умерев здесь, продолжал бы оставаться там? Это ведь уже что-то из области оккультизма, не так ли? Это иллюзия, Кельвин, не мне тебе объяснять - ты же психолог.
- Это иная реальность, - упрямо сказал я. - Не менее реальная, чем эта. Не иллюзия, Снаут, - ре-аль-ность! Другое дело - как долго можно в ней находиться... и действительно, можно ли остаться там, даже умерев здесь?
- Надеюсь, ты не думаешь это проверять? - мрачно произнес Снаут.
Да, славная проблема: возможно ли функционирование сознания без носителя?.. Существует ли бытие души вне и без бытия тела? Или все-таки не моя психическая сущность находилась в созданном океаном по моим же воспоминаниям виртуальном мире, а этот мир находился во мне?
У меня сейчас не было никакого желания ломать над этим голову. Тут начинались дебри... Я не был специалистом по оккультным наукам... но кто знает, как могут измениться наши воззрения, если Контакт будет продолжаться?
И почему исчез этот виртуальний мир, где я вновь был с Хари? Где была Хари... Из-за шок-уколов, с помощью которых Снаут пытался вырвать меня из мира навеянных океаном грез?
Я почти наверняка знал, что дело в другом. Этот невероятно могущественный гигант, распростершийся внизу, под днищем Станции, словно в зеркале отразил то, что я считал самым важным для себя. Там, в том мире, я постоянно думал о нем, в первую очередь - именно о нем, и только потом обо всем остальном... О Хари... Он показал мне меня, он проник в мою подлинную суть... Нет! Нет! Он исказил мою суть, потому что, конечно же, совсем другое было для меня главным.
Хари... Только Хари...
"Это действительно так?" - спросил я себя. И не дал себе ответа.
- Значит, тебе все-таки удалось, - медленно сказал Снаут. - Хоть на время, но удалось... Что ты думаешь делать дальше, Кельвин?
Повторить?
- Не знаю. Мне нужно немного отдышаться.
Снаут долго смотрел на меня, потом опустил глаза и, по-прежнему не расцепляя пальцы, глухо проговорил:
- Тебе не кажется, что нам нужно убираться отсюда? Вернуться на Землю и навсегда позабыть обо всем этом, - он обвел взглядом комнату. - Ведь возможно же частичное стирание памяти? Без утраты профессиональных навыков. Выборочное. Проделывают у нас такое? А, Кельвин?
- Нет, - ответил я, чувствуя, как что-то обрывается у меня внутри. - Я не собираюсь возвращаться на Землю и стирать память. Что тогда у меня останется?
3.
Сутки спустя я, кажется, окончательно пришел в себя и поделился с Сарториусом результатами эксперимента. Мне очень не хотелось это делать неприязнь к Сарториусу не проходила, - но молчать было бы нечестно по отношению к нему; в конце концов из нас троих только он один занимался делом, ради которого мы находились на Солярисе, и продолжал работать над выполнением программы. Снаут почти не выходил из своей кабины и, кажется, продолжал пить, а я... Я просто не знал, чем заняться, да и не хотелось мне ничем заниматься. Ответ на наш рапорт в институт еще не поступил, он и не мог прийти так быстро, и мы были предоставлены самим себе.
Физик выслушал меня так же внимательно, как и Снаут, но, в отличие от Снаута, он во время моего рассказа не сидел на месте, а расхаживал по лаборатории, то засунув руки в карманы комбинезона, то потирая гладко выбритый костлявый подбородок и издавая какие-то невнятные звуки.
Когда я замолчал, Сарториус резко повернулся, подошел ко мне и, глядя на меня сверху вниз сквозь льдинки контактных линз, торжественно провозгласил пронзительным голосом:
- Доктор Кельвин! Поздравляю вас с успешно проведенным экспериментом.