***
Выйдя из кабинета директора, он пошел по пустому коридору, не разбирая дороги. Единственной мыслью, бившейся в голове и заполнившей все сознание, была правда, раскрывшаяся перед ним. Отец… человек, которым он всегда восхищался, который заботился о нем, был для него строгим, но справедливым учителем, бросил его на пороге смерти, отказался от него и ушел к другой семье. Ему не хотелось в это верить, но парень понимал, что врать Канаме-сану не было смысла.
Эта мысль съедала его изнутри, казалось, что он сейчас попросту испепелит самого себя: несмотря на таблетки, выпитые им с утра, Кагами чувствовал пламя, бурлившее где-то в глубине души, взъяренное и черное. Но самым ужасным было осознание того, что отец делал все это в то время, пока счастливо жил с ними. Мама… она так любила его, а он… о-он…
Стиснув зубы, парень открыл первую попавшуюся дверь и вбежал в помещение, оказавшееся подсобкой. Быстро прикрыв дверь, он сполз на пол и наконец дал волю накопившее боли и злости. Аномально горячие слезы катились по щекам, оставляя на них саднящие следы, но он едва ли обращал на это внимание, захлебываясь от ненависти ко всем на свете и, прежде всего, к отцу.
Как он мог так поступить с ними? Мама верила ему, и он предал ее доверие, просто вычеркнув их из своей жизни. Когда он стал таким? Кагами не знал, да и, не было это теперь важным после всего, что произошло.
Почти шесть лет он жил в заблуждении, считая свое прошлое выдумкой детского сознания, и теперь понимал, что не так уж и далек был от правды. Вся его жизнь строилась на сладкой лжи, и он жил в ней, радуясь каждому мигу, проведенному с отцом и матерью, но, в один миг, его мир разрушился, и вот, теперь он стоит лицом к лицу с горькой и неприглядной правдой, сломленный и почти обезумевший. Что ему остается? Стоило ли влачить бессмысленное существование или же покончить со всем этим здесь и сейчас, исполнив желание отца? Ведь он умер там, в спальне матери, уже давно…
«Живи…»
Один раз он уже умер и воскрес, что ему стоило пройти через это еще раз?
Ничего…
Все это время он неосознанно продолжал следовать пути, показанному отцом, но теперь это уже не имело смысла.
Он сожжет все до тла и возродится вновь, но уже не собой, а кем-то совершенно другим, лишенным всего и живущим лишь из-за желания матери, любившей его когда-то.
========== Глава VI ==========
***
На темном пустыре, едва освещенном тусклым светом от фонарей, находились двое людей. Один из них стоял чуть поодаль от другого и пристально наблюдал за его движениями, будучи готовым остановить паренька, если что-то пойдет не так.
Шприц в шею – как сказал врач, или можно по старинке – просто ударить в затылок, но лучше не вредить пацану – Казехая ведь не доплатит и плевать ему, что он рискует жизнью, следя за его новоприобретённым племянником. Огня Харада боялся мало: одежка на нем была соответствующая, но шрамы у Казехаи-младшего были довольно красноречивыми, и он не мог быть уверен в том, что покрытие выдержит, а уж, если пацан ненароком спилится, то будет вообще пипец.
Прошло где-то с месяц, как Канаме припряг его к «приглядыванию» за племянником, которое, по сути, было слежкой: было видно, что он ждет всяческого подвоха от него и потому боится оставлять его наедине, что, по мнению Ватару, было вполне оправдано. Ему Кагами показался странным: было в нем что-то, что настораживало, и хотя тот вел себя сдержанно, за его маской равнодушия Харада видел, по крайней мере, психа. Он был практически уверен в своем видении: уж слишком спокойно себя вел племянник начальника так, будто его ничего не волнует, а это было верным признаком шизанутости, хоть пока и тихой.
Впрочем, Харада старался особо не вникать в суть, так как прекрасно понимал, что мальчик – лишь еще одна пешка в руках Казехаи, такая же, как и он сам, разве что, только с одним различием – более дорогая и нужная боссу для очередного дела. В то, что Канаме внезапно воспылал к пареньку родственными чувствами, он, естественно, не верил ни на грош, да и, не сказать, что тот пытался показать обратное: видя полный пофигизм племянника по отношению к своей персоне, он перестал корчиться, выделываясь перед ним, что не могло не радовать Ватару, которому было особенно противно видеть недоделанные эмоции на сухом лице босса.
Так и получилось, что он целый месяц работал нянькой для тринадцатилетнего пацана, и работенка эта, надо сказать, была до жути скучной. Сам его подопечный едва ли высовывался из квартиры, выделенной ему дядей, а даже когда делал это, то лишь затем, чтобы попросить его купить ему еды или же очередную газету про новости мира героев: сам он пока был под домашним арестом, да и, Харада как-то сомневался в том, что тот пошел бы куда то, даже если бы мог свободно передвигаться. Единственным человеком, регулярно приходившим туда, был врач, который следил за состоянием паренька и каждый раз выписывал ему все меньшую дозу, пока два дня назад, наконец, не сказал, что курс окончен и что теперь использование квирка должно пройти гладко. Канаме был жуть как доволен, узнав об этом, и сразу же распорядился устроить испытание, но сам подопытный почти не проявил активности по этому поводу и все так же сидел, не высовываясь из квартирки и накручивая приличный счет за электричество и интернет.
Сегодня, когда Ватару при передаче покупок сказал, что вечером будет тренировка его квирка, пацан даже на секунду растерялся, позабавив его, но потом быстро кивнул и сразу же скрылся за дверью.
Наблюдая за тем, как он делает отжимания, Харада мысленно отметил, что у него неплохая подготовка, хоть он и выглядит как нахохлившийся худой сыч. Пока в его тренировке не было чего-то из ряда вон выходящего, так что он позволил себе немного расслабиться и подумать о своем, но, стоило ему только уйти в себя, как раздалось неприятное жужжание, и, открыв глаза, Ватару увидел языки синего пламени, кружившие вокруг темной фигуры и едва касавшиеся жухлой травы.
Было… красиво и завораживающе так, что он, человек, видевший немалое за свои сорок лет, застыл и наблюдал за огнем, как околдованный. От взмахов рук парня пламя росло и летело в разные стороны то плавно и аккуратно, то быстро и резко. Сухая трава, устилавшая пустырь у самой земли, не успевала толком загораться: стоило языку пламени ласково ее коснуться, как она сразу же обращалась в труху и уносилась легким ветерком.
Мужчина успел только распахнуть темные глаза в первобытном страхе, когда поток пламени стремительно полетел к нему и застыл прямо перед его лицом так, что он почувствовал его холодный жар. Вздрогнув, он отшатнулся и чуть было не упал, под насмешливым взглядом Казехаи.
— Не спи, Харада-сан, — хмыкнул парень, продолжая направлять огонь.
— И без тебя знаю, — проворчал Ватару, почесывая затылок. — Ты не заканчиваешь еще? Мне еще к дяде твоему нужно зайти, — спросил он, скрестив руки на груди и выпрямившись.
— Дай мне еще полчаса, — не отрывая взгляда от ровного потока, проговорил Кагами.
— Ты и так уже три часа тут бегаешь и прыгаешь. Не мое дело, что ты не пользовался квирком, — сказал мужчина, впрочем, без особого раздражения. — Ладно уж, подожду еще, — махнул он рукой, продолжив внимательно следить за мальчишкой.
Полчаса, на удивление, прошли очень быстро: когда луна уже была высоко в небе, он сообщил об окончании данного времени Казехае, и тот с некоторым сожалением потушил пламя, медленно последовав за ним к трассе, на обочине которой Ватару припарковал машину.
Сев, они поехали обратно в город, и он, видя особо унылое лицо подопечного, уставившего в окно, решил спросить:
— Хочешь посидеть где-нибудь, пока я буду отчитываться перед твоим дядей? — спросил мужчина, понимая некоторую опасность своего вопроса. — Если пообещаешь, что не выкинешь трюков, я отвезу тебя в кафе, которое держит моя семья, — добавил он, но, вспомнив про его квирк, немного стушевался. — «Не станет же он поджигать кафе…», — с долей сомнения подумал Ватару.