— Если брыкнешься, я переломаю твою шейку, — обманчиво спокойно проговорил Кагами, наблюдая за тем, как мужчина отчаянно дергался. — То же самое касается и вас, — протянул он, обведя взглядом замерших людей дяди. — Ну, так вот, Кушида, я долго не обращал внимание на твои выделывания, но ты сегодня доигрался. Хотел бы я прикончить тебя здесь же, да вот, дядюшка вряд ли будет рад этому, так что, увы… — театрально выдохнув, Казехая схватился за предплечье мужчины и пустил по нему огонь, мгновенно расплавивший рукав кожаной куртки и рубашки.
От ужасной боли, пронзившей руку, Энгай сразу же заметался, истошно завопив, но Кагами держал крепко, до тех пор, пока не выжег его предплечье до самой кости. Когда он отпустил его, Кушида рухнул на стул, почти потерявший сознание. Наклонившись к его лицу, парень позволил себе довольную улыбку.
— Не забывай, с кем имеешь дело, — тихо проговорил он и отвернул голову от плевка Энгая. — Эх… вижу, ты у нас тугодум… — устало выдохнув, парень уже замахнулся для удара, но его руку кто-то остановил в воздухе.
— Хватит, парень, — кинул Харада, сверля его тяжелым взглядом.
После переглядываний с ним, Кагами неохотно отступил в сторонку, и Ватару сразу же кинулся к едва живому Кушиде.
— Уходи к себе и не смей выходить из дома. Твой дядя узнает об этом, — мрачно проговорил он, отведя его к выходу.
— Пусть узнает. Мне плевать, — процедил Кагами. — Он едва ли лучше Кушиды.
— А кто лучше? Ты? — спросил Харада. — Он может лишиться руки из-за тебя.
— Ну и пусть, — фыркнул парень. — И не смотри на меня так. Не тебе судить меня.
— Да, не мне, — спокойно согласился Ватару. — Ты сам должен осудить себя.
— Какие мудрые слова! — усмехнулся Казехая. — Только на меня они не подействуют, так что оставь их для кого-нибудь другого. Я пошел, — кинув это, он развернулся и вышел из бара, громко хлопнув дверью.
Несколько секунд Харада продолжал стоять так, смотря на дверь, за которой скрылся парнишка, которого он знал более двух лет. С самого начала у него было плохое предчувствие насчет него, но потом он почти переменил свое мнение насчет него и привязался к этому птенцу, но тот разрушил все хорошее, что в нем было и перестал быть тем неуверенным, замкнутым подростком, которого Ватару встретил когда-то. Не так уж и далек был он от правды, полагая, что Кагами опасен, но даже он не мог представить того, что тот нападет на своего же.
Переведя взгляд на скулящего Кушиду, мужчина поморщился. Да, он был ублюдком, но такое все равно было неприемлемо для них. Мальчишка явно перешел черту, и следовало осадить его хоть немного.
***
Кагами шел по пустынной улочке в сторону остановки, чувствуя ужасное раздражение, кипящее в груди. Идти домой не хотелось, и у него было немного денег при себе, так что парень решил прогуляться по центру.
Настроение у него было ни к черту: слова Харады попросту взбесили его. Как он, вообще, мог защищать чертового Кушиду? Казехая не понимал этого, как бы ни пытался. То, что он решил подложить под него маленькую девчонку, стало последней каплей в чаше терпения Кагами, и он совершенно не жалел о том, что искалечил этого урода. Нарывался он долго, постоянно подначивая парня и пытаясь вывести его из себя, но Казехая и вправду старался закрывать глаза на то, что он делал с некоторыми девочками, не желая получить лишние проблемы с дядей, но тогда это не касалось его.
Честно говоря, ему все это уже давно опротивело, но он все никак не мог подобрать хорошего момента для побега, прекрасно зная, что дядя почти сразу его найдет и вернет. У него не было никаких документов: судя по тому, что парень слышал, его имя все еще числилось в приюте, и, при любой попытке побега, его будет искать не только дядя, но и группа санитаров. Это ставило в тупик, и он совершенно не представлял, что должен был делать в данной ситуации.
Слишком уж привык за два года к удобной и относительно спокойной жизни и даже плата, в виде мелких преступлений, давно перестала казаться ему чем-то плохим за это. Но, понятное дело, так не может продолжаться вечно: сегодня он максимум запугивает и проводит допросы, завтра его заставят убивать, а там и до того, что дядюшка потребует голову отца, будет не далеко.
Учитывая то, что он навредил его человеку, Канаме точно захочет его наказать – в прошлый раз наказанием было выжигания клейма на семье его должника… у того мелкого чиновника была молодая жена, и трое детей, самому младшему из которых было всего три года, но это ничего не значило для дяди, который специально пришел для того, чтобы понаблюдать за процессом. С того случая прошел год, и парень старался не наделать глупостей все это время, но его поступок точно аукнется ему куда дороже, чем тот. Предполагать, чем же могло оказаться его наказание, он не хотел: слишком извращенным было сознание дяди, и он мог придумать что-нибудь, что Кагами даже и представить не мог.
За этими мыслями парень не заметил того, как оказался в парке. Уже темнело, и людей здесь было не много, чем воспользовался Кагами, спокойно прогулявшись и посидев на лавочке, ни о чем не думая.
Тишина всегда действовала на него хорошо, но, в последнее время, у него не было времени на подобные прогулки: стоило ему только выйти за пределы квартиры, как к нему сразу же приклеивались люди дяди, приставленные им следить за Кагами, а даже когда этого не происходило, он все равно не мог расслабиться, так как привлекал слишком много внимания своим внешним видом. Ощущать сочувствующие и чаще презрительно-жалостливые взгляды на себе являлось для него пыткой, и, в такие моменты, парень едва мог сдержать злость, рвущуюся наружу, копя ее в душе.
Сейчас, когда он, наконец, мог просто прогуляться по тихому парку, не волнуясь о взглядах на себе, Казехая понимал, насколько ему все осточертело. То, о чем он мечтал долгих шесть лет в приюте, оказалось совсем не таким прекрасным. Согласившись на предложение дяди, Кагами думал, что обретет свободу, но, на самом деле, этим поступком он заключил себя в кандалы. Жалеть об этом он не мог – в конце концов, хоть и ограниченной, но он все же добился свободы. Только, дарованная дядей воля была отравленной – он знал об этом с самого начала. Его одержимость Старателем была всепоглощающей и она также переносилась и на него. Канаме, казалось, спал и видел, как племянник и зять убивают друг друга, но пытался скрыть это перед ним. Причину этой ненависти парень не знал – она и не интересовала его, в общем-то, ведь он и не собирался исполнить главное желание дяди.
Ему следовало как-нибудь сбежать, уйти до того, как все зашло слишком далеко, но что он мог? Была одна неплохая идейка, только использовать ее он не хотел. Кагами и сам не понимал, как она попала ему в голову, но раскрываться перед отцом было слишком рискованным. Конечно, была вероятность, что тот нормально его примет и как-нибудь объяснит причины своих поступков, но парень не хотел этого. Возможно, он попросту боялся встречи с ним и даже готов был признать это.
Да, он боится этого. Отец не похвалил бы его, ведь он всегда пытался вырастить в нем храброго героя. Теперь это не имело никакого значения, и Кагами хотел бы только увидеть его реакцию, когда тот узнал бы о том, как его сын использует знания и квирк, унаследованный от отца-героя.
Отогнав от себя мысли об отце, парень быстро встал с лавки и пошел к выходу из парка. Если он будет тратить свое время на бесполезные фантазии, то никогда не выберется из цепких лап дяди. Глянув на часы, он прибавил шагу: они показывали пол одиннадцатого, и его вполне уже могли хватиться. Усугублять и так не самую приятную для себя ситуацию не хотелось и потому, прибежав на остановку, Кагами сел в пустой автобус и поехал домой, надеясь на то, что Харада еще не заходил к нему.