Резко подняв голову, она растерянно уставилась на него, пытаясь понять, что в его словах показалось ей странным. Разглядывая его, девушка отметила, что он, скорее всего, ее ровесник: выше ее на голову, он мог сойти за старшеклассника, но форма выдавала его, да и вид у него довольно наивным. Улыбка была немного скованной, но от этого он казался еще более искренним; глаза прищурены, так как он продолжал улыбаться, и она не могла понять, какого они цвета, а волосы были светлыми и ужасно растрепанными так, будто бы на его голове произошел взрыв.
В общем, этот парень был обычным, но Сузуме не могла отвести от него взгляда, от чего-то ужасно затупив. Пожалуй, ей стоило что-нибудь сказать ему и уйти, но язык словно прилип к небу, и девушка просто пялилась на него,с ужасом ожидая того момента, когда он заметит ее слезы.
Впрочем, она преувеличивала: молчание между ними длилось, от силы секунд пять-шесть, и вскоре он открыл глаза, а улыбка пропала у него с лица, как только он увидел ее покрасневшие мокрые глаза.
— Почему ты плакала? Тебя кто-то обидел по дороге? — взволнованно спросил парень. — Это все выскочки из “Мираи”, да? — она неуверенно покачала головой, и блондин еще больше нахмурился. — Тебя… домогались в поезде? — предположил он, тут же покраснев.
— Ч-что? — от неожиданности она даже забыла о своем страхе перед незнакомцами и уставилась на него широко распахнутыми глазами.
— Ну… ты можешь сказать мне! — проговорил парень, выпятив грудь. — Мы недалеко от станции, я успею найти этого негодяя, или мы можем обратиться к работникам метро… — от его беглой и насыщенной речи у нее начала кружиться голова, и Казама уже не различала, что он говорил.
— Замолчи! — резко кинула она, заставив парня испуганно подпрыгнуть.
Сказав это, она вновь замолчала, совершенно не зная, что сказать. В идеале, ей следовало извиниться перед ним, но как? Варианты извинений крутились в голове с огромной скоростью, только она так и не смогла подобрать подходящий.
— Извини, если лезу не в свое дело, — внезапно подал голос блондин, выглядя поникшим. — Я правда хотел только помочь. Пока, — сказав это, он пошел в сторону школы, оставив ее огорошенную.
— С-стой! — вырвалось у нее внезапно. Парень замер в пятнадцати шагах от нее и повернулся, выжидательно уставившись на Казаму. — Меня никто не обижал и не приставал ко мне. Но все равно спасибо, что не прошел мимо, — выпалила она с пунцовым лицом.
Постояв с секунду молча, парень внезапно улыбнулся и вновь подошел к ней.
— Забыл представиться. Мицуми Тоширо, первый класс, — с улыбкой поклонился блондин. — А ты? — девушка резко выпрямилась и кашлянула.
— Казама Сузуме, первый класс, — отчеканила она взволнованно. — Приятно познакомиться, — добавила она тише.
— Мне тоже, — кивнул Тоширо. — Возможно, мы будем в одном классе, так что позаботься обо мне, Казама-чан, — сказав это, он слегка усмехнулся.
— Х-хорошо, Мицуми-кун, — пролепетала девочка. — И ты обо мне…
— Конечно, — серьезно кивнул парень. — Идем, иначе можем опоздать.
Она быстро закивала, и они молча пошли к школе. Там их и вправду распределили в один класс и даже так получилось, что их парты были совсем рядом. Весь первый урок она всячески пыталась не думать о нем и, когда математика кончилась, и все начали знакомиться, Сузуме просто достала книжку, решив занять себя чем-то более интересным перед Английским, но ее надеждам не было суждено сбыться.
— Казама, расскажи мне о себе, — попросил Тоширо, усевшись за край ее парты. — Давай, мне очень интересно, — добавил он, сверкнув светло-карими глазами.
Выдохнув, девочка отложила книжку и одним взглядом заставила Мицуми слезть с ее парты.
— «Неловкое, конечно, было наше знакомство, но он не кажется плохим…», — подумала Казама и слегка кашлянула прежде, чем начала рассказ.
========== Глава II ==========
***
Спальня мамы… странно темная и холодная.
Ему с трудом удается перебороть внутренний страх и подойти к кровати, на которой лежит безжизненное тело. Смотреть в ее закрытые глаза, видеть бледные щеки, потускневшие волосы – больно, но мальчик не может отвести взгляд и, как в тумане, вновь и вновь пытается разбудить ее, вдохнуть в нее жизнь, хоть и знает, что это – иллюзия его погруженного в сон сознания. Только легче от этого ему почему-то не становится, и он продолжает свои попытки, даже понимая всю их тщетность.
Пламя загорается в нем медленно: сначала совсем незаметно, с каждой секундой все больше распаляясь, оно сжигает его изнутри и, наконец, вырывается наружу, пожирая все на своем пути.
Резко очнувшись после очередного кошмара, он сел на кровати, пытаясь унять бешено бьющееся сердце, готовое, казалось, сломать его грудную клетку. Отдышавшись и скинув с себя наваждение, парень дрожащей рукой потянулся к графину и приник к нему, не заботясь о том, чтобы налить воду в стакан. Пот градом стекал по измученному телу, у него явно опять был жар, и Кагами, слегка пошатываясь, встал с койки и, кинув мутный взгляд на часы, потопал в ванную. До рассвета было чуть больше часа, и он как раз должен был успеть привести себя в порядок перед тем, как проснутся ребята.
Включив свет в ванной, парень подошел к зеркалу и, не смотря в него, взял с полки таблетки и закинул их в рот, запив водой из-под крана. В последнее время ему приходилось намного чаще принимать их. По словам местного врача, это было связано с переходным возрастом, ведь в это время квирки развиваются, становясь сильнее, и потому детской дозы для него уже было недостаточно. У большинства его ровесников этот процесс проходил куда мягче, и он из-за этого еще больше ненавидел свой квирк, из-за которого у него через день подскакивала температура.
Выдохнув сквозь зубы, парень стянул с себя пижамные штаны и встал под ледяной поток воды, пытаясь хоть как-то остудиться. Простояв так до тех пор, пока его не начала бить крупная дрожь, он выключил воду и сполз на холодный кафель, будучи не в силах больше стоять.
— «Это мне?», — робко спросила маленькая девочка, удивленно рассматривая серебряный браслет. — «С-спасибо тебе, К-кагами-кун! Я так рада!…», — улыбнулась она и кинулась ему на шею, от чего мальчик густо покраснел, неловко приобняв ее в ответ. — «Я никогда не буду его снимать…».
Казехая потряс головой, пытаясь отогнать ложные воспоминания, которые всегда накатывали на него в моменты волнения. Эта девочка – лишь плод его воображения так же, как и большинство детских воспоминаний. Если он поддастся мыслям о ней, то никогда не сможет излечиться и выбраться отсюда. Осталось всего шесть лет, а прошло пять… А, кажется, будто бы целых десять.
Парень очень смутно помнил, как попал сюда: по словам старших, первые месяцы его постоянно лихорадило, и он звал родителей, но сам Кагами не помнил этого. Просто в один миг он очнулся в одиночной палате и вскоре к нему пришла медсестра, которая объяснила ему, где он находится, и с тех пор Казехае пришлось смириться с тем, с что все, что он помнил о своем прошлом, было ложью, и что теперь он сирота на попечении государства.
К нему здесь все относились настороженно, в большинстве своем, из-за ужасных шрамов от ожогов, и считали особо опасным психом, а он не развеивал этот миф о себе, так как ему было удобно, ведь почти никто не осмеливался подойти к нему. Так он прослыл маньяком-одиночкой, хоть и не совершал никогда чего-то запрещенного, в отличие от других детей, но, закрепившаяся за ним репутация, и не требовала каких-либо действий, так что Кагами оставалось вести относительно нормальное существование, которое омрачали лишь его кошмары и иногда более взрослые воспитанники, которые считали своим долгом проучить его, но у них этого никогда не получалось, ведь, несмотря на свой весьма щуплый вид, Казехая был неплохо тренирован и продолжал физические упражнения, правда, скорее по привычке, чем с какой-то определенной целью.