Это я ни в коем случае не жалуюсь. Скорее пытаюсь похвастаться, что ближайший час мои ладони не покинут её попу без веской причины.
На самом деле мне хочется её всю стиснуть и воскликнуть «Ты пришла!», но что-то мне подсказывает, что стоит сначала морально подготовиться отхватить свою порцию пиздюлей за то, что я ушёл.
— Тут снимается Киллиан Мёрфи. Он тебе точно понравится, — тем временем говорит Наташа, щёлкая кнопками на пульте. Потом смотрит на меня и с ехидцей добавляет: — Не в том смысле! Хотя может и в том. Кто тебя поймёт, извращенца!
Я согласно киваю: да-да, кто меня ещё поймёт. Потом безропотно терплю несколько щипков за ногу, которые смягчает плотная джинсовая ткань. Потом утыкаюсь носом ей в шею и получаю удар локтем в бок.
Ох, кто-то очень зол. Удивительно даже, что в её пакете не лежала плётка — от Крольчоночка и не такое можно ожидать.
Главное — не шутить про БДСМ. Не сейчас. Не в ближайший месяц. Потому что все самые лучшие идеи по своему моральному истязанию я прежде по глупости подкидывал ей сам. Не хватало подкинуть ещё и идеи для истязания физического.
— И вообще, я считаю, что нам нужно сменить тип отношений! — уверенно заявляет она, и я снова быстро согласно киваю головой, и только потом, сквозь слой расплавленного ванильного зефира в своих мозгах понимаю смысл сказанного.
Я не буду шутить про БДСМ, я не буду.
— На «раб-хозяин»? — вырывается из меня по инерции.
Блять!
Язык мой — враг мой. А ей — друг. Не зря же их связывает несколько лет тесного общения.
По мере того, как загораются огнём предвкушения её зелёные глаза, я утешаю себя тем же самым, что повторял последние несколько часов: иногда ради счастья любимого человека приходится делать то, что принесёт тебе боль.
Чуть позже у меня будет время подумать обо всём произошедшем, сделать выводы о том, что самый тупенький в нашей паре всё же я, и горько пожалеть о своих действиях в это злополучное утро. И не только о своём поспешном и необдуманном уходе.
Когда вечером я повезу в ремонт разбитый ноутбук, слетевший с перевёрнутого нами журнального столика.
Комментарий к В-восьмых, послушайте, как всё было на самом деле.
Это всё, но не всё!
В понедельник будет ещё одна глава, которую я хотела выложить потом бонусом, но она как-то взяла и начала сразу писаться, так что станет эпилогом этой истории.
А ещё я вам честно скажу: когда я придумывала эту историю, Наташа спокойно себе сходилась с Антоном. Я делала для себя короткие пометки по сюжету, и на том моменте, где Тёма целует её в лоб и уходит, до меня вдруг дошло, что никакие они не друзья! рубрика автор с шизофренией
========== В-девятых, пожелайте мне удачи и расходимся. ==========
Я зарекалась не пить? Зарекалась!
Но что-то снова пошло не так. Вернее, всё шло просто отлично, а не так стало только теперь, когда моя попытка поднять голову заканчивается позорным ударом носом о мягкую поверхность.
Мягкая поверхность подо мной оказывается сладко спящим Артёмом, и я тут же расслабляюсь, переставая дёргаться в конвульсивных попытках встать с кровати. Если он до сих пор не на ногах и не бегает вокруг меня с круглыми глазами и запущенными в волосы пальцами в попытке их выдрать, значит, вчера я ничего такого не успела натворить.
Ну, как на Новый год, когда умудрилась потерять свой телефон. И за те два часа, что я добиралась домой из-за пробок и начинающихся массовых гуляний, он практически успел подать меня в розыск ФСБ.
Нервный у меня котик. Одомашненный.
Теперь бы только вспомнить, что происходило вчера. Кажется, мы отмечали день рождения. Чей-то.
И раз я отлично помню, какие прекрасные непотребства мы устроили на день рождения Тёмки, значит, он уже прошёл. А у следующего у кого день рождения? Правильно, у Полины.
Итак, сейчас мартовское утро, и вчера мы с девочками явно отлично повеселились. Вспомнить бы ещё, что именно происходило, и почему моя внутренняя саркастиня сейчас мечется в панике и приговаривает «Ой, мамочки родные!».
Я устраиваюсь на Тёмкиной груди поудобнее и пытаюсь медленно восстановить события предыдущего дня.
Мы с подружками собирались в суши-баре. Звучит очень безопасно, не правда ли? Ну серьёзно, какие приключения могут поджидать трёх немолодых рассудительного возраста женщин в царстве риса и бамбуковых палочек?
Под звон бокалов с шампанским звучали поздравления и пожелания настолько сладкие, будто мы снимались в рекламном ролике для какого-нибудь женского сообщества.
А потом Рита вдруг призналась, что никогда не пробовала текилу. И что за подругами мы бы были, если бы не бросились тут же исправлять эту вопиющую несправедливость?
Несправедливость исправлялась с задором и возрастающим весельем. В прикуску к кислому лайму пошли бодрящие шуточки, а к дорожке из соли — пикантные откровения. И атмосфера за нашим столиком всё сильнее начинала походить на ремейк «Секса в большом городе».
Прозвучала мысль о том, что этот год отлично подходит для того, чтобы Ивановых стало на одного человека больше. Я охотно покивала головой и даже заметила, что не хватает им девочки, по внезапной наивности решив, что так Полина сообщает нам о своём желании пойти за третьим ребёнком.
Уверена, все уже догадались, что речь шла обо мне.
Вообще-то обсуждать наши с Артёмом отношения я не особенно любила. Потому что тогда приходилось вспоминать о событиях шестимесячной давности и снова признавать, что я оказалась просто поразительно тупенькой, до последнего не понимая и не замечая тех очевидных вещей, о которых, как потом выяснится, знали все вокруг меня.
Нет, серьёзно, даже все бесчисленные намёки от Тёмки я упрямо пропускала мимо ушей и воспринимала как шутки. Ну такие очень странные шутки, после которых часто хотелось картинно грустно вздохнуть.
Но грустно вздыхать — не для меня.
Как и пытаться догадаться о чужих чувствах.
Как и понимать свои собственные. Увы, мои способности к самоанализу так и остались на уровне «понять за полчаса, туфли изумрудного или сапфирового цвета я хочу купить сильнее».
Наверное, стоит сказать огромное «спасибо» тому, что Иванов чертовски плохо умеет скрывать свои настоящие эмоции. Потому что в моём сознании что-то начало переворачиваться только в тот момент, когда он нёс чушь про «желаю счастья», но смотрел на меня при этом глазами вышвырнутого на мороз котёнка.
А потом, вполуха слушая Антона — ох и весело нам теперь вместе работать — Романовича, я сопоставляла свои воспоминания, впечатления и ощущения с тем, что общественным мнением принято называть «серьёзными отношениями», и медленно начинала понимать одну странную вещь.
Получается, у меня как будто бы уже были эти самые серьёзные отношения. Просто как-то… несерьёзно.
Нет, ну меня никто не встречал грозно сдвинутыми к переносице бровями за опоздание в полтора часа, не устраивал скандалов на пустом месте, не заставлял меня ревновать и сам не ревновал до одури (вот и зря, кстати! Что это — попустительство моей безалаберной натуре?). Всё у нас было как-то просто, легко и почти играючи — ничего общего с тем, как я привыкла воспринимать настоящие отношения и какими запомнила их по нескольким совместным с Яном школьным годам.
При этом ценность Артёма в своей жизни я очень хорошо понимала. Ну ладно, не понимала, а скорее чувствовала, потому что объяснить эту привязанность, заботу, внимание и прочие не совсем свойственные для меня вещи логически никак не могла.
А кто во всём виноват? Ну конечно же не я!
Вот сам Артём и виноват. Должен был как-то доходчиво донести до меня происходящее. Зря, что ли, я его умным и рассудительным называла?