Статистика редко обманывает. Она очень скрупулёзно и точно подбирает факты, систематизирует их и выдаёт скупой сухой остаток, за которым скрываются искалеченные человеческие судьбы.
Я сама видела много таких. Старалась посещать похороны всех участников нашей бывшей весёлой компании, кто не смог избавиться от своей зависимости и умирал от передоза или подхваченного СПИДа, или просто заканчивал жизнь самоубийством в приступе особенно жёсткого отходняка или очередной ломки.
Это — самый эффективный и действенный способ напомнить себе, какой могла бы быть и моя жизнь, не откажись я вовремя от наркотиков.
Но как говорил мой прекрасный психолог — мужчина с крайне специфическим чувством юмора и добрыми глазами — не бывает бывших наркоманов, бывают только наркоманы в очень долгой завязке.
Именно исходя из таких соображений, только узнав о том, в какой депрессии пребывал Артём после разлада в личной жизни, я смело кинулась его спасать/поддерживать/изводить — свою версию происходящего каждый выберет сам.
В отличие от его нудного и правильного брата, сюсюкавшего с ним наравне со своим маленьким сыном, моей целью было расшевелить Иванова, чтобы не позволить ему скатиться в жалость к себе и снова встать на когда-то с таким трудом оставленную кривую дорожку. И ведь получилось! Хоть ради этого и пришлось задействовать все части своего тела, включая очень редко используемый и почти заржавевший к тому времени мозг.
В сравнении с начитанным и увлекающимся искусством Артёмом я была тупая как пробка. Хотелось бы гордо вскинуть подбородок и сказать, что стала умная, но нет — я осталась той же пробкой, только отличающей Мане от Моне, что, впрочем, мало помогло мне в жизни. Зато из тухлого и унылого нечто я возродила обратно того самого очаровательного котика-Иванова, чем потом и не преминула воспользоваться.
И до сих пор пользуюсь без зазрения совести.
А раз уж я вот так бесцеремонно и нагло влезла в его мирное существование и ему в тр… кхм… в постель, то можно попытаться залезть и в душу.
— С чего это такой вопрос? — с искренним недоумением посмотрел на меня Тёмка, хлопая округлившимися глазами.
— Ну, знаешь, по данным статистики самая частая причина…
— Не надо! — взмолился он, в панике оглянулся по сторонам и схватил пару кусочков чипсов, явно рассчитывая ими закрыть мой рот.
Нет, такие штуки со мной не работают. Мой рот можно заткнуть только… ну, если без лишних подробностей, то только тогда, когда я сама этого захочу.
Поэтому Артёму пришлось потирать укушенный палец, а мне — с видом победительницы смотреть на него, эффектно приподняв вверх одну бровь.
Конечно, интерес мой к этой теме обусловлен не просто внезапно взыгравшим любопытством. Просто мама с каждым месяцем всё настойчивее наседает на меня, повторяя, что мои часики вот-вот оттикают своё, все мои подруги давно обзавелись семьями и детьми, а у меня в жизни полная неразбериха из друга-любовника, бывшего любовника и нынче просто друга, а ещё Антона — нещадно подкатывающего ко мне — Романовича.
И я даже с этой святой троицей разобраться не могу, не говоря уже о том, чтобы понять, чего вообще хочу от своего будущего. Кроме внезапно увеличившихся до третьего размера сисек, конечно же — здесь мои желания класса так с девятого школы ничуть не поменялись.
— И всё же, что за секреты, Иванов?
— Да никаких секретов, просто странно, что ты вспомнила про это спустя два года, — развёл руками он, с вообще неуместной проницательностью изучая выражение моего лица и пытаясь догадаться об истинных причинах такого вопроса.
— Я берегла твои чувства! — укор в моём голосе его совершенно не смутил, и прищур светлых глаз стал ещё более хитрым.
— Подожди-подожди, ты берегла их до того, как будила меня словами «Поднимайся, бесполезный кусок дерьма», или всё же после?
— Пффф, капец ты злопамятный! Это было всего-то один раз!
— Не один…
— Ой всё! — окончательно психанула я, отвернулась от него и начала нервно переключать кнопки, запуская второй фильм. С самыми низкими оценками зрителей и абсурдным содержанием, чтобы ему неповадно было.
Издеваться над Артёмом мне очень нравилось. А вот когда он проворачивал то же самое, становилось уже не так весело. По-настоящему, я, конечно же, не обижалась, но все мои мысли так и сходились на теме того, что бы ещё этакого придумать ему в отместку.
— Ну ладно тебе, Крольчоночек, — примирительно протянул Тёма, откровенно подлизываясь и придвигаясь ко мне вплотную. — Я думал, все и так в курсе. Миша просто захотел семью. Ну, нормальную, полноценную семью, с печатью в паспорте, ребёнком, борщами, а не какую-нибудь дурацкую замену, вроде завести общую собачку.
— И всё?
— А этого что, мало? — хмыкнул он и улыбнулся, но вышло совсем неубедительно и грустно. — Это же чистой воды эгоизм — держать около себя или самому держаться за человека, которому никогда не сможешь дать желаемое. И выбор между собственным хочу и счастьем для того, кого любишь, для меня вполне очевиден.
Жаль, что для меня — нет. Я буду до последнего цепляться за человека, даже не пытаясь разобраться, нужен ли он мне на самом деле, как делала это со своим первым парнем. Такая вот нелогичная, почти абсурдная жадность скорее портит мне жизнь, чем помогает, но и побороть её никак не получается.
У меня с детства было всё, что только хотелось. Любая игрушка, на которую указывал родителям пухлый маленький пальчик. Шмотки, побрякушки, книжки, еда. Много, очень много всего. Больше, чем было нужно и чем мне самой на самом деле хотелось.
Но радости и счастья от этого почему-то не было. И казалось, что нужно ещё и ещё, вот стоит только съесть третий кусочек торта, купить двадцатую сумочку, получить ещё один лживый банальный комплимент, принять ещё одну цветную таблеточку — и жизнь сразу наладится и заиграет яркими красками.
С возрастом я поняла, что это не сработает. Но привычка осталась и никуда не желала уходить.
— И что, вот так вот вы просто сели, поговорили и разошлись? — недоверчиво уточнила я, хотя, зная лёгкий характер Иванова, вполне могла себе представить, что именно так всё и было.
— Ну да, — пожал плечами он, — я же вроде как увёл его у девушки, а она всё это время ждала. И дождалась. И всем теперь хорошо.
Глядя на эту грустную, милую мордашку, мне с трудом верилось, что ему сейчас хорошо. Тут больше подходило определение «на грани между слезами и жгучей ненавистью к окружающим».
Утешитель из меня крайне плохой. Могу, конечно, похлопать ладонью по дрожащей от проливаемых слёз спине и пробормотать «Да ладно, всё наладится, держись», но сделаю это крайне скомкано и неубедительно. А более привычное и естественное «Ой, собери ты уже сопли в кулак» почему-то мало кого способно успокоить и приободрить.
Поэтому действовать приходится исключительно по наитию и руководствуясь первой пришедшей в голову идеей, как обычно пролегающей через нижнюю половину тела.
— Может быть, утешительный секс? — с чрезмерной бодростью поинтересовалась я, очаровательно улыбнувшись.
— Давай, делай все, чтобы я почувствовал себя максимально жалким, — буркнул насупившийся Иванов, скептически поглядывая на моё слишком уж довольное выражение лица.
Утешительный-неутешительный, а я вот уже настроилась. Так что его шансы увильнуть близились к нулю.
— Он не пойдёт в счёт оговоренных нами двух недель, — как бы между прочим добавила я, наблюдая за тем, как бесстыжие глаза напротив загораются предвкушением.
— Ох, Крольчоночек, — мурлыкнул Артём, очень грациозно зажимая меня между собой и диваном, — вот с этого и надо было начинать!
***
— Вы сегодня прекрасно выглядите! — если бы не передозировка восторга в этом простом замечании, его можно было бы принять всерьёз.