Берю категорически против таких разговоров между молодоженами.
— Много не болтайте. Эта трепотня потом может обернуться против вас. В первый же вечер сезона разрядки напряженности, когда мосье своей старушке предпочитает игру «Найдите семь ошибок на двух одинаковых рисунках» из газеты «Франс-Суар», брошенная на произвол судьбы женушка обязательно подковырнет его и скажет, что по сравнению с эпохой Адрьенн ее Казанова совсем потерял былую форму. И тогда это начало конца!
В общем и в заключение разговора на эту тему, ребята, старайтесь жарить свою благоверную с огоньком и старанием. Ведь вы же из-за этого и женились на ней. Договор дороже денег. Нужно всегда с почтением относиться к договорам. Брачный договор — это такой же договор, как и всякий другой, и его обязаны выполнять! Мужчина, который каждый вечер копает грядки в огороде своей благоверной, имеет спокойную совесть я может смотреть жизни в лицо. Поверьте, что все в жизни — только привычка. И эти самые дела — тоже, как и все остальное. Поэтому привыкайте удовлетворять свою женушку, это избавит ее от лишних хлопот искать удовольствие у ваших дружков.
Воспитанный Упитанный[29] сходит с кафедры. И вальяжной походкой приближается к краю сцены.
— С завтрашнего дня, — объявляет он, — мы будем изучать светские правила. То есть, бесполезные вещи. Для демонстрации этих правил я заручился неоценимой поддержкой настоящей аристократки — графини Труссаль де Труссо, предки которой ведут свою летопись со времен кроссворда.
Он слегка покашливает.
— Поэтому я попрошу привести в порядок ваш внешний вид.
Машинально, движимый, без сомнения, условным рефлексом, он щупает рукой ширинку, констатирует отсутствие трех пуговиц, запахивает ширинку и прощается с нами приветствием дзюдоистов. При поклоне у него из нагрудного кармана вываливается его содержимое: две шариковые ручки «Бик», банан, мелочь, бельевая прищепка, трубка-набивалка-отмычка, куриная косточка и цветная фотография принца Рэнье из Монако.
Глава 14
В которой ситуация начинает проясняться
Я провожу вечер в компании товарища Ракре, хотя после бараньей ножки с фасолью, которую давали на ужин, визиты к нему были противопоказаны. Он предлагает мне переброситься в картишки, но я отказываюсь: у меня душа не лежит к картам. Во мне растет какое-то чувство тревоги и я доверяюсь ему[30].
— Ты что такой озабоченный? — проницательно замечает пердоман, постреливая своей выхлопной трубой.
— Послушай, Мелодичный, — обрываю я его, — ты был тогда в автобусе, когда Бардан вышел и вернулся в школу?
— Йес, а что?
— Расскажи покороче, как он себя вел.
Заинтригованный стрелок холостыми патронами оттягивает резинку пижамы, чтобы проветрить помещение.
— Ты опять возвращаешься к этим делам? По-моему, — по-товарищески признается он, — ты будешь доброй ищейкой, у тебя есть для этого необходимое упорство.
Его высокая оценка трогает меня прямо в сердце, минуя лицо. Он тут же переводит свои слова на азбуку Морзе и передает их нижней частью своего тела. Потом, после некоторого размышления, продолжает:
— Нас была целая компания в гостинице «Петух в винном соусе», которая при этом является еще и конечной остановкой автобусов до Лиона.
— И что?
— Ничего…, — бормочет он. — Нет, правда ничего…
Он опять что-то обмозговывает, но все ему кажется в порядке. Потом, постреливая из цокольного этажа, говорит:
— Мы потягивали пиво. Кто-то играл на музыкальном автомате. Потом подошел автобус. Шофер и кондуктор вышли, чтобы по-быстрому пропустить по кружечке. А мы пошли в автобус…
— А Бардан?
— Бардан тоже.
— Какой он был? — Что значит, какой?
— Я хочу сказать, он не был озабоченным?
— Ничуть, он смеялся.
— Продолжай…
— Вернулись водитель и кондуктор. Автобус уже отправлялся, кондуктор стал получать деньги…
Он с напряжением восстанавливает в памяти этот момент. Именно это мне и нужно. Надо, чтобы его воспоминания разбились на фрагменты, чтобы он работал на малых оборотах.
— И потом? — поощряю я его осторожно.
Он надувает губы своего заднего отверстия, потом продолжает:
— Шофер завел мотор, и туг кто-то попросил подождать, потому что к автобусу бежал один из слушателей.
Он хмурит брови.