– Здравствуйте, – сказал он, подбирая слова. – Если бы не вы…
– Так вы все таки человек? – обрадовался второй.
Слово «человек» прозвучало вслух совсем по-другому, чем он привык произносить его мысленно. Это было уже не имя; обычное слово, каких тысячи.
– Человек… – сказал он, которого спасли они. – Но если бы не вы…
– Благодарите Бабича, – сказал головастый. – Нашего вахтенного.
– Как вы там оказались? – спросил второй.
– Авария при гиперпереходе, – объяснил человек, которого они спасли.
– У нас полетел инвертор.
– Боже,– сказал второй.– Какой ужас!
– А ваши товарищи?
– Не знаю, – сказал спасенный человек. – Понятия не имею, где они сейчас.
– Какой ужас! – повторил второй. Теперь он не внушал опасений. Вся его подозрительность улетучивалась, как дымовая завеса в вакууме.
– Кто-нибудь из них мог оказаться поблизости, – сказал спасенный. – Вы заметили место?
– Нет, – сказал головастый. – Мы сами попали туда чисто случайно. На Бабича снизошло откровение.
– Но у вас сохранились какие-нибудь записи?
– Записи? – переспросил головастый. – Видимо, да. В бортжурнале.
– А что у вас за журнал?
Головастый пожал плечами.
– Обычный кристаллический бортжурнал
– Хорошо, – сказал спасенный. – Где он?
Когда они появились в рубке, высокий вахтенный уже шел навстречу, протягивая руку для приветствия.
– Николай Бабич, штурман.
Спасенный почувствовал смущение.
– Фамилия моих родителей была Синяевы, – сказал он. – Иногда мать называла меня Сашей… И… профессия. Я… инструктор. Я учу других летать на ракетах.
В серых глазах штурмана что-то мелькнуло, что-то похожее на удовлетворение.
– Значит, пилот. Так и запишем. Александр Синяев, пилот-инструктор.
– Извините, – сказал головастый. – Совершенно забыл представиться. Монин, тоже Александр. А это Анатолий Толейко, руководитель научной группы.
Все обменялись рукопожатиями.
– Наш корабль называется «Земляника», – сказал головастый тезка спасенного пилота-инструктора и вопросительно на него посмотрел.
– Я с одного старого звездолета, – сказал спасенный пилот. – Вряд ли вы о нем слышали.
– У них взорвался двигатель, – объяснил руководитель научной группы Анатолий Толейко. – Неизвестно, что с остальными. Мы должны просмотреть запись.
– Там никого не было, – сказал штурман Бабич.
– На всякий случай.
– Как хотите.
Экраны в рубке на миг погасли, но тут же вспыхнули снова, сменив рисунок неба.
Созвездия в экранах были видны совершенно отчетливо, так что спасенный беспокоился не напрасно. В глубине маячил едва заметный серп Дилавэра. А совсем рядом, в каких-нибудь ста метрах от передатчика, в пустоте плавал он.
Да, он стоял сейчас в рубке управления чужого звездолета, но одновременно сидел в тесной кабине «Гнома», и терял сознание, и его подтаскивали мощными магнитами к отвесной громадине корабля, к расширяющемуся приемному отверстию, и несли на спине по бесконечным металлическим коридорам, и корабль снова уходил из пространства, и от всех ощущений, сопутствующих переходу, остались лишь полная остановка времени, оцепенение, да шум чужих голосов где-то внутри.
– Вы все видели сами, – сказал штурман Бабич. – Там никого не было.
– Придется исследовать запись более тщательно, – сказал головастый Монин. – На проекторах.
Он взял прозрачный кубик из рук Бабича и передал спасенному пилоту.
Перед тем как вернуть кристалл, пилот Александр Синяев подбросил его на ладони. Он напоминал обычный пищевой концентрат. К сожалению, это было чисто внешнее сходство.
В рубку вошли новые люди. Один из них, рыжий, долговязый, в темных очках, приблизился, пристально разглядывая спасенного. Пилот Синяев протянул руку. Новый человек сделал вид, что ее не заметил.
– Александр Синяев, – сказал спасенный. – Пилот-инструктор.
– Сейчас посмотрим, – сказал новый человек. – Пройдите сюда. Раздевайтесь.
Он откинул одно из кресел. Получилась койка.
– Ложитесь.
– Это Дорошенко, – объяснил Монин. – Бортовой медработник.
– Я не называю своего имени, – сказал Дорошенко. – Все равно не запомните. И не дышите на меня, пожалуйста.
На боку у него была прицеплена сумка. Он вытащил оттуда белый халат и облачился. Потом он достал из сумки белую маску и укрепил ее на лице, так что снаружи остались только очки и прямые рыжие волосы, которые он тут же прикрыл извлеченной из сумки белой шапочкой. После этого он осторожно потрогал пустую кобуру, висящую на подлокотнике рядом с одеждой Александра Синяева.
– Василий, – позвал он. – У тебя тоже есть такая штука?
– Нет, – ответил кто-то из новых людей. – Я не знаю, что это такое.
– Так, – удовлетворенно сказал Дорошенко. – На что жалуетесь?
– У них взорвался двигатель, – объяснил руководитель научной группы Анатолий Толейко. – Он перенес без всякой защиты несколько гиперпереходов.
Дорошенко извлек из своей бездонной сумки инструменты и принялся за работу.
– Дышите, – говорил он ощупывая Александра Синяева руками, одетыми в белые резиновые перчатки. – Не дышите. Откройте рот, скажите «а». Ага, сердце слева. Сделайте вдох. Вы глубже не можете? Перевернитесь на живот. Ребра целы, дыхательные пути в норме. Поднимите голову, сделайте выдох и не дышите. Повреждений позвоночника нет. Не дышите, я вам сказал. Покажите ладонь. Так я и думал. Печень функционирует правильно. Пальцев на руке пять, как я и предполагал. Я же вас попросил не дышать. Ладно, одевайтесь.
Он отошел от койки, укладывая в сумку предметы своего медицинского туалета.
– Патологических отклонений нет, – сказал он Монину. Александр Синяев стоял уже одетый. – У него все в порядке, если не считать небольшого головокружения. Вы сколько можете не дышать? – спросил он Синяева.
– А сколько нужно? – вопросом ответил Синяев. Люди почему-то заулыбались.
– В общем, он вполне здоров. А эту штуку, – Дорошенко показал пальцем на пустую кобуру, – отдайте экспертам. Все, до свидания.
Он вышел.
– Действительно, – сказал Василий, дюжий парень, очевидно, тоже пилот, которого Александр Синяев раньше не видел, но которого узнал по голосу. – Зачем вам эта вещь?
– Это кобура, – объяснил Александр Синяев. – Из-под пистолета.
– А что такое пистолет?
– Василий, – укоризненно сказал Монин. – У меня тоже есть пистолет. Я дам тебе как-нибудь пострелять.
– А куда делся ваш пистолет?
– У меня его никогда не было, – объяснил Александр Синяев. – Зачем же мне пистолет?
Люди снова заулыбались. Александр Синяев еще раз ошибся, но они этого опять не заметили.
– Товарищи, – сказал руководитель научной группы Анатолий Толейко. – Мы, по-моему, забыли о деле. Нам надо поесть и заодно обсудить план высадки.
– Без меня, – сказал Монин. – А вы, Николай?
Бабич пожал плечами.
– Я на вахте.
Александр Синяев и остальные люди гурьбой вышли из рубки, оставив там Монина и Бабича. Насколько он понимал, все направлялись в каюткомпанию. Его коллега Василий шагал рядом и задавал вопросы, как на экзамене. Александр Синяев отвечал по возможности лаконично, чтобы не наделать новых ошибок.
– Как вы поступаете, когда при заходе на посадку на вас налетает смерч? – спрашивал Василий.
– Сажусь.
– А если отказывает шасси?
– Планирую на днище.
– А если корпус поврежден?
– Тогда смерч сажает меня сам.
– Товарищи, – сказал руководитель научной группы Анатолий Толейко. – Нельзя ли хотя бы здесь без этих идиотских тестов?
– Я уже все, – сказал Василий. – Мы уже прекратили.
Позже, в кают-компании, Александр Синяев отчетливо слышал, как он сказал, наклонившись к соседу, еще одному их коллеге: