А вот то, что ресурсы, которые могли бы пойти на укрепление российских баз в Причерноморье, а также на превращение России в мост между потоками товаров из Европы в Азию, были брошены на ослабление шведов, которые сдерживали ненавидящих Россию поляков и немцев.
Но был в такой войне и плюс для России. После разгрома русской армии под Нарвой Пётр I вспомнил о казаках. В 1701 году на Дону был сформирован первый конный полк, до этого у донцов полковых структур не существовало. Полк насчитывал 430 казаков, возглавил его Максим Фролов, сын атамана Фрола Минаева.
Впрочем, донские полки оставались временными, они создавались только на время походов и назывались по фамилиям командиров.
Полк Фролова, а потом и другие казачьи части были направлены в Лифляндию, в армию Шереметева, состоявшую из «худших» войск: дворянской конницы, татар, калмыков. И именно «худшие», в том числе казаки, одержали главные победы в войне, разгромив корпус Шлиппенбаха при Эресфере и Гуммельсгофе.
Но не менее важные события происходили в тылу. С прежними правами и привилегиями казаков царь Пётр абсолютно не считался. В 1700 году он отменил на верном короне Дону общий войсковой круг. Отныне на него собирались только станичные атаманы и по два выборных от каждого городка.
Донские и малороссийское казаки были лишены права беспошлинной торговли. Затем последовал запрет ловить рыбу «по реке Дону и до реки Донца, также и на море и по запольным речкам». Рыбные ловы, основной промысел донцов, передавались «азовским жителям». Добавились запреты на рубку леса, на сношения с соседними степными народами – все связи предписывалось вести только через азовского воеводу.
Для усмирения недовольства такими реформами среди казаков в 1707 году царь прислал на Дон карательную экспедицию князя Юрия Долгорукого с тысячей драгун. То была невеликая сила, но казаки заволновались.
И, как оказалось, не зря. Начался полный беспредел. «Беглыми» объявляли всех, кто родился не на Дону, – хотя при прежних царях переселение не возбранялось. Например, в Обливенском городке лишь 6 казаков были признаны «старожилыми», а все остальные – «беглыми». Вела себя экспедиция, как в завоеванной стране. Пороли, пытали, вынуждая признаться «беглыми».
За попытки сопротивления казнили на месте. Грабили, жгли дома «беглых», насиловали женщин. Офицеры, привыкшие обращаться с крепостными девками, по-хозяйски требовали вести приглянувшихся казачек к себе «на постелю».
Терпение казаков лопнуло. Атаман Булавин с небольшим отрядом ночью вырезал царских карателей. Но Булавин не захотел остановиться на совершённом. Он принялся раздувать настоящее восстание.
Тут уж пришлось принимать меры атаману Максимову. Он собрал казаков, выступил на Булавина. А на следующий день, как доносил атаман, мятежников разгромили, наказали, ста человекам резали носы, около десяти повесили за ноги, «а иных постреляли».
Булавин же отправился в Запорожье, призывая сечевиков помочь в защите поруганных казачьих вольностей, и нашёл там горячий отклик. Запорожцы, как и донцы, уже немало натерпелись от алчных и тупых московских чиновников.
Мазепе на донцов было плевать. Гетман вёл свою игру, мечтая о создании собственного царства на украинских землях, поэтому решил выдать Булавина.
Но тот сбежал в городок Терны на Самаре. Мазепа направил туда два полка, и в марте 1708 года мятежники ушли. Обнаружились они в Пристанском городке на Хопре. Булавина поддержали верховые городки, пришло несколько тысяч запорожцев. Но основную массу составили беглые холопы, крестьяне, воронежские ссыльные.
Пётр Первый рассвирепел и направил на подавление мятежа брата убитого князя, Владимира Долгорукого, дав ему широкие полномочия и крутые инструкции «ходить по тем городкам и деревням, которые пристают к воровству, и оные жечь без остатку, а людей рубить, а заводчиков на
колесы и колья…»
Мятеж Булавина ликвидировали сами казаки-государственники. А Долгорукий так и простоял в Воронеже и только после гибели Булавина рискнул двинуться на Дон.
Там князь «пойманных всех казнил и повешенных на плотах по Дону пущал». А «непокоряющиеся и бун- тующиеся» станицы, «как то на Дону Старогригорьевскую, а при устье Хопра Пристанскую, а по Донцу, почав с Шульгинки и все окольные их места даже и до самой Луганской станицы все вырублены и до основания истреблены и сожжены».
Уцелевших женщин и детей разбирали калмыки и солдаты – на продажу. Разные источники называют от 7,5 до 30 тысяч казнённых.
Казаки-государственники таким образом получили от царя новую пощёчину, а позиции сторонников независимости, особенно среди запорожцев, укрепились.