Но едва ступали на родную землю, весь порядок кончался. Фронтовые части тоже оказались заражены большевизмом и анархией. И уж тем более не желали вступать в братоубийство со своими, расходились по станицам.
Противостояли красным партизанские отряды в несколько сотен, а то и десятков человек. На Дону – полковника Чернецова, войскового старшины Семилетова, сотника Грекова, на Кубани – капитана Покровского. Даже при ничтожной численности одерживали победы.
Но силы были слишком неравны. На оставшиеся без защитников-мужчин станицы большевики натравили чеченцев и ингушей, вооружив их до зубов. Из Закавказья двинулись принявшие сторону большевиков части Кавказской армии. В портах высаживались «красные моряки». Большевиков активно поддержало неказацкое население. И они победили. Настало время расправы над побеждёнными.
КАК ВЫРЕЗАЛИ СТАНИЦЫ
Казакам, сохранившим нейтралитет, и даже многим из тех, кто поддержал красных, очень скоро пришлось пожалеть об этом. Казачьи войска были объявлены упразднёнными. Развернулся террор и бесчинства комиссаров и красногвардейцев. Расстреливали офицеров, семьи белых, часто просто богатых казаков, чтобы прибрать к рукам их имущество. Убивали священников.
Например, на Кубани священослужителей истребили в 22 станицах, отцу Ионнну Пригоровскому в пасхальную ночь прямо в церкви выкололи глаза, отрезали уши и нос, размозжили голову. Обращали алтари в отхожие места, упражнялись на стенах и иконах в хамском остроумии. У казаков отнимали землю, катились «реквизиции».
Хуже всех пришлось донцам. В течение 1918 года советские войска несколько раз предпринимали на Дон карательные экспедиции. Казаки их отражали, но большевики имели возможность бросать на Дон всё новые дивизии.
В январе 1919 года в Москве под председательством Свердлова состоялось совещание начальников политоделов фронтов, на котором были согласованы детали холокоста донского казачества.
Троцкий тогда говорил о казаках так: «Это своего рода зоологическая среда, и не более того. Стомиллионный русский пролетариат даже с точки зрения нравственности не имеет здесь права на какое-то великодушие. Очистительное пламя должно пройти по всему Дону, и на всех них навести страх и почти религиозный ужас. Казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции».
Кстати, слово «холокост» как раз и означает на древнегреческом языке полное сожжение народа. Первый холокост начался не в Германии в 1934 году, а в России в 1919-м.
Член Донревкома Рейнгольд пояснял красным карателям суть партийных директив так: «Казаков надо истребить, просто уничтожить физически».
Запрещалось само слово «казак», ношение формы, лампасов. Станицы переименовывались в волости, хутора – в села (Цимлянская была переименована в Свердловск, Константиновская – в город Розы Люксембург). Во главе станиц ставили комиссаров из немцев, евреев, латышей. Казаков облагали денежной контрибуцией. За неуплату – расстрел. В трёхдневный срок объявлялась сдача оружия, в том числе шашек, кинжалов. За несдачу – расстрел. Рыскали карательные отряды, отбирая подчистую продовольствие и скот, по сути обрекая людей на голодную смерть. Тут же покатились и расправы.
По хуторам разъезжали трибуналы, производя «выездные заседания» с расстрелами. Кое-где начали освобождать землю для крестьян-переселенцев. Казаков выгоняли в зимнюю степь. На смерть.
Свидетели писали: «Нет хутора и станицы, которые не считали бы свои жертвы красного террора десятками и сотнями. Дон онемел от ужаса.», «В день у нас расстреливали по 60-80 человек. Руководящим принципом было: «Чем больше вырежем, тем скорее утвердится советская власть на Дону».
Председатель Донбюро Сырцов доносил: «Расстрелянных в Вёшенском районе около 600 человек». В Константиновской «было расстреляно свыше 800 человек. Большинство расстрелянных старики. Не щадились и женщины».
В Морозовской комиссар Богуславский творил расправу лично. В его дворе впоследствии нашли 50 зарытых трупов не только застреленных, но и зарезанных казаков, казачек, детей, а за станицей ещё 150 трупов.
В Хопёрском округе «смертные приговоры сыпались пачками, причём часто расстреливались люди совершенно невинные: старики, старухи, дети, девушки.
Расстрелы производились часто днём на глазах у всей станицы по 30-40 человек сразу, причём осуждённых с издевательствами, с гиканьем и криками вели к месту расстрела.
На месте расстрела осуждённых раздевали догола, и всё это на глазах у жителей. Над женщинами, прикрывавшими руками свою наготу, издевались и запрещали это делать». В бесчинствах принимали участие и видные большевики.