— А, может, — сказал, видя это, Потемкин, — я Вас пойму? Говорите, меня это не затруднит.
— Скажите, а… — оживилась, круто меняя тему, Людмила, — что это — шутка? Приходит ко мне человек, и, между тем, сообщает: «Милиция арестовала собаку»? Ваш комментарий?
— М-мм… А когда это было?
— Да, было...
— Неважно. Отвечу, Люда. Теоретически, к нам попасть мог «любой меньший брат наш», включая пернатых. Но, вопрос: «Почему он попал?» — это не к нам, — к владельцу!
«А быть, — в уме просчитал Потемкин, — могло это либо вчера, либо, скорее всего — сегодня! Понятно ведь кто он, герой анекдота — Потемкин. А было все это позавчера. Не тот ли, поведавший эту историю Люде, — причина ее «непростого дня?»
— А шутки у Вашего друга, не без осадка, однако?
Живо вскинув навстречу Потемкину взгляд, Люда на полмгновения оторопела:
— Похоже... А-а, откуда Вы его знаете?
— Я его не знаю.
— Каламбур какой-то... А-а, Вы тоже считаете, что профессия накладывает свой отпечаток?
Потемкин очень не походил на Севу, и голос Людмилы звучал нараспев, не совсем уверенно: — Я, как-то считала, что человек — место, а не оно…
Потемкин, не зная сомнений Людмилы, признался: — Согласен: человек красит место, а не наоборот. Но, профессия накладывает свой отпечаток. Всерьез, и, может быть, глубокий, — смотря как Вы к ней относитесь. Это естественно и неизбежно.
— Неизбежно для Вас?
— И для меня…
— И Вы не боитесь признаться?
— Не боюсь, — улыбнулся Потемкин, — ведь отпечаток вполне может быть хорошим. Чего бы и нет? Профессий плохих, например я, не знаю…
— Курите, — предложила Людмила, я видела, Вы же курили. Проветрю потом…
— Спасибо. Скажите, работы, которые нас окружают, Ваши?
— Да, я книжный график.
— Можно глянуть на них поближе?
— Конечно. Вам интересно?
— Да, — поднимаясь, ответил Потемкин.
— А! — улыбнулась; озорно и шутливо, «разочаровалась» Людмила, — Они ж на меня — отпечаток…
— Профессия, Люда, у Вас хорошая!
— Далекая, очень, от Вашей.
— А, может быть, между ними общего больше, чем кажется, Люда? — остановился Потемкин, — Это Шекспир: «Ричард IV»?
— Не ошибаетесь.
— Кровавая пьеса, однако: два акта — тринадцать убийств!
— Думаю, это зависело не от Шекспира. Время было такое. Оно диктовало автору. А Вам, — просквозило в голосе разочарование, — теперь все стало ясно, наверное, да?
— Что именно?
— Ну, книжный работник, всего начиталась, фантазия есть — и решила достать Вас Людмила Станкевич…
— Я так не думал. И не уверен даже, что Вы обожаете детективное чтиво. Кристи Вы не читаете, нет?
Люда молчала. Потемкин обернулся.
— У меня впечатление, — встретившись взглядом, тихо сказала она, — что Вы меня давно знаете…
— Да, уже третий день.
Обменявшись улыбками, оба вернулись к столу.
— Для меня, — Вы, Георгий, правы, — Агата Кристи, это «Десять негритят». А Эркюль Пуаро, — нет, этого я не читаю. Читала, конечно, в порядке знакомства, знаю, но мне это неинтересно. Автор выдумывает преступления, путает их, и потом раскрывает. Меня это больше разочаровывает, чем привлекает.
— И почему же?
— Реальная жизнь, совсем не бедна в этом плане! Так ведь?
— Да. Так!
— Поэтому, кажется, что выдумывать преступления — есть, ну для меня, в этом легкий налет кощунства.
— Улыбнитесь, — серьезно ответил Потемкин, — не только мир удивляет Вас, способны и Вы удивить его так же. В хорошем, конечно же, — он улыбнулся, — плане…
— Вас удивила?
— А Вы сомневаетесь?
— В таком, именно, плане?
— В таком именно, Люда, в хорошем!
Взгляды, невольно встречались, все чаще. И оставались друг против друга, все дольше. Без замысла, просто: просто не было повода взглядам сбегать друг от друга. Прятаться — тоже…
— Я как-то забыла уже, что был день непростым для меня.
— Не вспоминайте.
— Но Вы же уйдете, я вспомню.
— Но, постарайтесь…
— Конечно же, я постараюсь. Жаль, не все в судьбе может зависеть лишь от меня и от Вас.
— Не могу я считаться участником Вашей судьбы, Людмила.
— Наверное. — кольцо обручальное видела, что делать? видела Люда, — Я понимаю, — но справедливость была бы в обратном. — Я допускаю…
— Максимум, что б я мог сделать, — не навредить Вам.
— Не быть посторонним, какой Вы есть, — это уже не мало.
— Для счастья, — катастрофически мало.
Рассеянно, молча, смотрела на столик, салфетки; на руки свои и Потемкина, Люда. Неправы те, кто обычно считает молчания знаком согласия.