— Да.
— Пожалуйста: третий этаж, фамилия там, на двери.
— А, привет, Потемкин. Ну, проходи. Как дела твои, как служишь-можешь? Нормально? Ну, а рукопашкой все также, пока занимаешься, а? Не забросил?
— Да нет. Не забросил.
— Ну, а чего б тебе не заниматься, при вашей-то службе. Сдал смену — гуляй, а тут! В общем… — Серега махнул рукой. — Но, ты как-нибудь мне покажешь: есть пара связок* (:*Последовательность движений в приемах рукопашного боя) хороших. В голове работают, а на практике — нет!
— Хорошо ты сказал: «в голове работают, а на практике — нет!».
— Что тут хорошего?
— Значит, не догмы диктуют в бою поведение, а реальная обстановка!
— Это теория истинных самураев?
— Может быть. Только главное — это правда! Простая, и, значит, доступная правда. Не забывай — и все будет в норме.
— Что ж, посчитаю уроком. Спасибо. Ну, чем могу я?
— Трупоискатель найдется?
— Шутник?
— Не шучу! — улыбался Потемкин.
— Врагов решил из-под земли достать?
— Ну, примерно…
— Есть.
— Как он работает?
— Успешно. Это газоанализатор.
— Из-под асфальта возьмет?
— И в асфальт закатал уже? Лихо! Не менее, чем на полтора метра, возьмет.
— Пару связок, Сергей, я тебе покажу. А ты мне завтра — газоанализатор, на практике — на объекте. Договоримся?
— А, может сегодня? Сегодня могу.
— Нет, я сегодня на смене. Завтра, когда после смены…
— Ага, гадов из-под земли доставать надо в личное время! Ты прав! Но я помогу, пусть завтра.
— Спасибо. До завтра.
***
Потемкин, — едва только через порог, — Шатунов, без приветствия:
— Это тебе. Возьми трубку! — звонил телефон. — Бери трубку, сказал!
Сомневаясь, Потемкин взял трубку.
— Але!
— А-а, как-то не ожидала…
— Чего?
— Что это ты возьмешь трубку. Владимир Валентинович мне говорил, что ты там, очень редко, на час…
— Значит, час наступил!
— Наверное… Знаю, служебная связь, я недолго. Скажи Шатунову, наверное, он же не очень доволен?
— Похоже.
— Скажи, что больше он меня не услышит! И ты… Я только это хотела сказать. Меня уже больше не будет. Завтра сентябрь. Судьба, я тебе говорила, ты должен помнить, что тут от меня ничего не зависит. Все честно… Нас кто-нибудь слышит?
— Меня — да.
— Извини. Но, пожалуйста, перезвони, если можешь, с другого…
— Да, давай, через пять минут.
— Спасибо.
— Люда, теперь я звоню с другого.
— Спасибо. Я там не успела, спонтанно все как-то. Не успевала сказать, что тебе благодарна, очень!
— Люда, взаимно, — как можно теплее, сказал Потемкин.
— Правда?
— Конечно. Людмила, правда.
— А сможешь приехать?
Потемкин молчал.
— У меня, правда, месячные. Но, ничего. У меня ведь есть, кроме этого, губы, руки. Ты будешь доволен. Сможешь? Потом, есть «Большая дорога любви», я тоже хотела б ее пройти. Чего ты молчишь? Я почему тебе так, не скрывая, «про это»? Это значит, что можешь не волноваться. Ты не залетел! Во мне нет твоего ребенка. Это значит, что ты свободен. Ты слышишь, у нас еще есть один день. Последний. Я могу его не пережить, кажется, так… Понимаешь? Потемкин?
— Люда, Люд… Я сейчас ничего не могу сказать, понимаешь?... Люд…
— А скажешь, потом… Еще можно!
— Да…
Вернувшись, Потемкин сказал Шатунову:
— Она попросила меня передать, что больше звонить никогда не будет!
— Чего это?
— Ну, человек попросил. И я Вам передал.
— Ты чего натворил?
— Я? Да нет, ничего.
— М-мм… — вздохнул Шатунов. Не похоже, что он поверил. — А сыну семь лет? — уточнил он.
— Да, семь.
— Послезавтра в школу.
— Я помню.
— Про это не забывай.
***
Понимала ли? Да, скорее всего, понимала она, что как минимум, двое мужчин, таких разных, полярно не схожих, думают в этот вечер о ней…
«Уже забывает?» — не знала она? Не смолкали гудки телефонной трубки, — первой, с его стороны, перемкнувшей рычаг отбоя. «Люд, я сейчас не могу…». «Но ты скажешь, потом?» «Да…». Была тишина, а они не смолкали: протяжные, как паровозные, издалека, — гудки телефонной трубки. Совсем не такие, как те, что звучат при наборе. В тех есть спокойствие, есть даже таинства легкий налет. А эти, — короткие, схожи, скорее, с гудками тревоги, с тревожным набатом.
«Позвонить? — думал Сева, — Чего бы и нет? За мной — полное право! Напомнить, спросить, как дела? Или, может, пока что, не надо?» Вопросов куда было больше, чем здравых ответов.
«Ну, столько вытерпеть, а? Причем — как! Да, господь уже прав не имеет быть несправедливым!».