Неслучайно Анненков, говоря о переписке как о материалах для определения личности Станкевича, выделил в ней «сердце и мысль».
В свою очередь, Добролюбов, прочитав письма Станкевича, написал буквально следующее: «Нет сомнения, что большую часть писем Станкевича прочтут с удовольствием все, кому дорого развитие живых идей и чистых стремлений, происшедшее в нашей литературе в сороковых годах и вышедшее преимущественно из того кружка, средоточием которого был Станкевич… Чтение переписки так симпатично действовало на нас, нам так отрадно было наблюдать проявления этого прекрасного характера; личность писавшего представлялась нам, по этим письмам, так обаятельною, что мы считали переписку Станкевича окончательным объяснением и утверждением его прав на внимание и сочувствие образованного общества».
В эпоху Станкевича письма, безусловно, были единственным средством общения через расстояния. Переписка являлась важной сферой умственной жизни, и поэтому поток корреспонденции был огромен. В жару и холод, в дождь и метель мчались по бескрайним просторам России тройки почтовые, доставляя людям долгожданные послания. Их с нетерпением ждали не только в столицах, губернских и уездных городах, но и в таких маленьких деревеньках, как Удеревка, где прошло детство Станкевича. Точно так же торопились кареты с корреспонденцией и по вымощенным дорогам Европы, во многих уголках которой с разными миссиями находились посланцы России. В их числе был и Станкевич, исправно посылавший на родину письма о своем житье-бытье и ожидавший оттуда теплых и добрых вестей.
Тогда умели и любили писать письма, их читали вслух, ими наслаждались. Они были хрониками новостей, заметных событий общественной жизни и комментариями к ним, изложением сокровенных мыслей и чувств. Письма служили и другой цели, а именно — являлись своего рода опытной площадкой для разнообразных жанровых и стилистических экспериментов.
В частности, письма способствовали разработке литературного языка. Писатели, жившие в одно время со Станкевичем, а это Петр Вяземский, Александр Тургенев, Александр Пушкин, другие, видели в переписке «глубоко литературный жанр» и в собственных письмах культивировали литературные нормы, отвечавшие законам этого жанра.
До нас дошло около 350 писем Станкевича, написание которых относится к периоду 1833–1840 годов. Впервые упорядочил и издал их в 1857 году в журнале «Русский вестник» (№ 7) Анненков. Потом он опубликовал их отдельным изданием.
Более полувека спустя, в 1914 году, в печати появился второй вариант писем Станкевича, изданный его племянником А. И. Станкевичем, профессором Московского университета. Всего было опубликовано 346 писем. Свод этих писем композиционно перестроен в сравнении с тем, что было у Анненкова. Кроме того, их текст во многих местах дополнен и уточнен.
К сожалению, безвозвратно утрачены весьма важные письма отцу. Не уцелели письма Станкевича своим наставникам-профессорам Надеждину, Погодину, немецкому профессору Вердеру, поэту и другу Алексею Кольцову, однокурсникам по Московскому университету Якову Почеке, Сергею Строеву, доктору Дядьковскому… Безусловно,' эти письма могли бы открыть новые страницы для раскрытия личности и истории жизни нашего героя.
«Мы имеем в Станкевиче, — писал Анненков, — типическое лицо, превосходно выражающее молодость того самого поколения, которое подняло все вопросы, занимающие ныне науку и литературу, которое по мере возможности трудилось над ними и теперь начинает сходить понемногу с поприща, уступая место другим деятелям. В Станкевиче отразилась юность одной эпохи нашего развития: он как будто собрал и совокупил в себе лучшие нравственные черты, благороднейшие стремления и надежды своих товарищей. В нем сошлось как в центре все прекрасное, которое было рассеяно в толпе окружающих его друзей…»
А эти слова принадлежат единомышленнику Станкевича — Каткову: «К Станкевичу как нельзя более идет слово поэта: Gemeine Naturen zahlen mit dera was sie haben, schone — mit dem wassie sind (Вульгарные натуры платят тем, что у них есть, прекрасные — тем, что они есть сами). В этом человеке заключалось что-то необыкновенное, обаятельное, живо говорившее и тогда, когда он молчал. В нем была сила, приводившая в связь и согласие самые разнородные элементы. Мы надеемся со временем познакомить ближе наших читателей со Станкевичем… прекрасный образ которого принадлежит истории нашего образования».
Сказанное Анненковым и Катковым отчетливо и ярко прослеживается в переписке нашего героя. Его письма читаются как исповедальное слово человека, отразившего в себе сущность нравственного развития целого поколения. В сохранившемся эпистолярном наследии затрагиваются не теряющие и в наше время значение «вечные проблемы» философского, нравственного, художественно-эстетического характера, ведется глубокий разговор о культуре и искусстве, то есть о литературе, театре, музыке, величайших памятниках мировой живописи, скульптуры, архитектуры. Впрочем, вновь обратимся к его мыслям, раздумьям, оценкам, взглядам, суждениям…
О жизни. «Вне жизни ничего не лежит, ибо она есть всё; следовательно, постепенное познавание ей чуждо; сознавая себя, она все знает. Ее разум, разумение есть сознание себя самой (сознание в бытии совершающееся), следовательно, бытие она сама. Ее воля не определена ничем, следовательно, свободна, но не отступает от вечных законов разумения, следовательно, воля жизни есть вместе и свобода и необходимость. Если воля непреложна, а препятствий нет и все средства заключаются в том же существе, в каком воля, то воля есть действие; действие природы — жизнь; следовательно, воля жизни есть сама жизнь. Итак, жизнь есть разум и воля, если мы хотим судить ее по-человечески; но это разумение зависит единственно от нашего взгляда на жизнь; в сущности, она ни то, ни другое, но жизнь».
«Если жизнь не полна, если наслаждение бегло и непрочно, значит, мы не так живем…»
О человеке. «Человек выше всего, ибо он есть вся жизнь. Он не может возвышаться (не разрушив сущности бытия своего); он только не должен падать, он должен равняться самому себе. Но он пал… следовательно, опять должен возвышаться. В каждом неделимом человеке есть частицы человека нормального; в каждом есть низшие свойства. Взаимные отношения людей должны очистить, образовать совершенного человека… Отсюда несомненная, хотя и не новая истина: жизнь рода человеческого есть его воспитание».
Такого рода философские отступления заметно выделяются в переписке Станкевича. Некоторые его многостраничные письма своим единомышленникам, по сути, являются законченными статьями, трактатами, эссе.
Вообще философское чувство неискоренимо жило в Станкевиче. Философия для него была наукой о наиболее общих законах бытия и человеческого разума. Он считал ее хранилищем, куда стекаются результаты всех разнообразных наук и где они сводятся к единству. Таким образом, философия — не наука в ряду наук, а высочайшая из всех, служащая им основанием, душою и целью. Она по существу — наука о единстве мира или о мировом разуме, и ее задача — в сознании воссоздать весь мир из единой идеи. Трактовку назначения и роли этой науки Станкевич определил в ноябре 1835 года в письме Бакунину: «Я не думаю, что философия окончательно может решить все наши важнейшие вопросы, но она приближает к их решению… она показывает человеку цель жизни и путь к этой цели, расширяет ум его. Я хочу знать, до какой степени человек развил свое разумение, потом, узнав это, хочу указать людям их достоинства и назначение, хочу призвать их к добру, хочу все другие науки одушевить единой мыслию».
Станкевич многое хотел изменить. Он видел несовершенство существовавших социальных отношений и верил в возможность их изменения. Правда, свои надежды он возлагал не на революционную перестройку этих отношений, о чем уже шла речь, а на нравственное усовершенствование каждого человека.