Двадцать лет назад, когда шоссе это ещё только начинали строить, индейцы подняли бунт. Они всячески мешали рабочим, но потом всё же смирились – существует легенда, что якобы это случилось потому, что рабочие, уставшие от бесконечных нападок аборигенов, поймали одного особенно активного и закатали его в асфальт. Говорят, что до сих пор в полнолуние можно видеть, как призрак несчастного бродит по проезжей части… Разумеется, в эти я бредни не верил. У нас в Лас-Либертаде тоже много баек занятных рассказывают! И многие, кстати, верят! Как, например, в легенду, будто в двадцатые годы, во времена сухого закона, известный гангстер и бутлегер Луи Митти якобы настаивал свой алкоголь на человеческих кишках. Воровал из морга трупы – мужчин, женщин и даже детей – верил, что, если так можно выразиться, разная консистенция придаёт алкоголю разный, по-своему неповторимый вкус. Говорили, что Луи даже убивал, чтобы добыть самый что ни на есть наисвежайший материал. Помню, как меня чуть не стошнило, когда я эту историю услышал в первый раз. Чего только не придумают! Не удивлюсь, если эту небылицу сочинили на самом деле борцы за трезвость, чтобы хоть таким образом очернить бутлегеров!
…Мы уже миновали большую часть хайвея, как вдруг вдалеке я заприметил оленя. Мощный, грациозный зверь с тёмно-бурой шёрсткой и ветвистыми рогами поднял голову и, увидев нас, весь встрепенулся и поскакал было прочь, как неожиданно ему в бок впилась стрела, а спустя пару мгновений – ещё сразу штук пять. Я опешил – впервые я застал аборигенов за охотой… Олень рухнул наземь, и в ту же минуту из-за зарослей пожелтевшего кустарника вышло трое индейцев с луками и духовой трубкой. Уже боковым зрением я наблюдал, как двое охотников склонились над оленем с ножами, а третий презрительно проводил нас взглядом.
Престонвилль выглядел как типичный городок из вестерна: пара улиц, дома в старом стиле, и самый настоящий салун посреди небольшой площади. Все кругом были разодеты тоже словно для съёмок фильма. Мужчины были все сплошь в клетчатых рубахах, широких вытертых ковбойских штанах и широкополых ковбойских шляпах, а женщины в длинных, до щиколоток, платьях всевозможных расцветок и тоже в шляпах – кто в соломенных, а кто в ковбойских, под стать мужчинам. Местные на нас оборачивались, косились недобро – со страхом и подозрением, словно мы были какими-то инопланетянами-пришельцами из произведений Уэллса. Складывалось такое ощущение, будто они вообще в своей жизни негров ни разу не видали. Глядя на них, я почувствовал себя словно в настоящем вестерне, вроде «Шесть заповедей Мистера Кольта. Голос Стэффа оторвал меня из раздумий:
— Вон там лаба, в заброшенной клинике! — с этими словами он указал куда-то вбок. — Короче, план действий проще некуда: врываемся, всех убиваем, деньги забираем, лабу сжигаем. Всем всё ясно?..
Вопросов ни у кого не возникло, так что мы решили оставить своего стального друга в переулке, между салуном и так называемым липовым банком, который представлял собой обыкновенный муляж-декорацию и был обставлен скорее как музей.
Больницу мы увидели сразу – современных годов постройки, она резко выделялась на фоне домов, выдержанных в стиле «Старого Запада». Мнимую «заброшенность» её нарушал и вид сторожа – коренастого мексиканского здоровяка с дробовиком. Он охранял крыльцо, сидя, словно пустынный орёл, на высокой кирпичной клумбе, из которой сухими палками торчали завядшие цветы, и смолил самокрутку, настороженно зыркая по сторонам чернющими, словно уголь, глазами. Заприметив нас, он мигом насторожился, спрятал самокрутку в кулак и жестами показал нам убираться прочь.
— Постараюсь уболтать его, — шёпотом я сказал корешам, а вслух произнёс. — Эй, амиго! Мы от мистера Эльвирреза, он прислал нас с проверкой. Хотим узнать, хорошо ли идут дела, понимаешь?
К мексиканцу я обратился на почти чистом испанском языке – меня ещё в детстве научил ему мой мексиканский батя.
— Странно, я не получал никаких инструкций по рации. — хрипло отозвался латинос.
— Естественно, не получал! Тут такое дело, что и не по рации, раз нас лично прислали! Тут чрезвычайная, мать его, ситуация – копы нашли нашу волну. Элвиррез рвёт и мечет, говорит, что у нас в лабе завелась крыса.
Мексиканец растерянно поморгал, и я понял – вот он, мой золотой шанс!
— А может, это ты нас сдал, приятель? — с нажимом сказал я, нехорошо усмехаясь.
— Нет, нет, амиго, не я!..
— Тогда пропусти нас, а то сам будешь с боссом разбираться! И поверь, он сейчас крепко не в духе!
— Хорошо-хорошо, проходите!..
Этого-то мне и было надо. Приблизившись к латиносу, я одним махом выбил у него из рук ствол, затем выхватил из сапога ножик и резким движением вогнал ему лезвие прямо в глотку, по самую рукоять. Охранник дёрнулся, захрипел, и тёплая липкая кровь алым пятном враз растеклась по его серому свитеру. Проследив, как несчастный забился на земле в агонии и затем замер навсегда, я кивнул корешам:
— Пошли.
— Судя по словам информатора, — сказал Стэф, обходя стороной мёртвое тело и доставая из-под куртки Гриз-Ган. — Элвиррез разместил склад в морге, в отсеках, где раньше хранили трупы. А сама лаба находится в специальном подвале. Деньги хранятся в сейфе, ключ от которого у Фернандо «Ферни» Рамиреса. Нам повезло, он сегодня должен быть в лабе.
— Пошли уже, может? — скучающе протянул было Трэй, но потом хитро заулыбался и выдал. — «Листьев коки большой куст!» — раздалось из Ферни уст, хе-хе…
— Да, забыл сказать – вход в подвал у парковки. — сказал Стэф, и мы прошли по сквозному коридору на задний двор больницы, где располагался вход в подвал.
Пока мы шли по коридору, я прислушивался и приглядывался, нет ли здесь посторонних, помимо нас. На то, что больница была отнюдь не заброшена, красноречиво указывали валяющиеся то тут, то там относительно свежие окурки и дорожка следов, ведущая среди сора и пыли на полу коридора. И вскоре мы в этом лично убедились.
На заднем дворе мы нос к носу столкнулись с нездорово худым негром с пистолетом. Весь его вид говорил о том, что он наркоман – трясущиеся руки, сухие, как пакля, волосы, впалые щёки и горящие лихорадочным огнём глаза с покрасневшими припухшими веками. Парень явно нарушил одно из главных правил наркомафии – «Не упарывайся своим товаром». Он даже не сразу догнал, что мы – не очередной его глюк, и минуты две просто испуганно таращился на нас. Затем до него дошло – он нашарил свой Кольт, выщелкнул магазин, не спеша проверил патроны, а затем вставил его обратно. Не успел торчок дёрнуть затвор и наставить ствол на нас, как Трэй открыл огонь.
Изрешечённое пулями тщедушное тело негра упало на землю, но я этого не слышал – неожиданно раздавшиеся выстрелы были настолько громкими, что на несколько секунд я буквально оглох.
— Трэй, muthafucka! Ну ты хоть бы из чувства приличия отошёл, ну или предупредил хотя бы!..
— Прости, Гасто, — Трэй виновато развёл руками. — Негр я хоть неопрятный, и к тому же я злодей, выстрел был всё ж неприятный, для твоих ушей. Отличная рифма! Надо как-нибудь в блокнот записать...
…До подвала мы добрались, крадучись вдоль стены, не издавая при этом ни звука – и всё это время я глаз не спускал с чёрного проёма в стене, ведущего вниз, к тяжёлой стальной двери с замком. От волнения я даже вспотел, не легче было и моим корешам – видно было, что Трэй со Стэбби тоже напряглись не на шутку. Прошла минута. Другая. Робко мы начали переглядываться между собой, не веря своей догадке. Неужели они и впрямь не услыхали выстрелов?!
— Ждём ещё чуть-чуть – и заходим. — шёпотом сказал я.
Кореши кивнули. Прошло ещё две минуты томительного ожидания, и Стэб не выдержал первым:
— Кажется, нам и в самом деле сегодня чертовски везёт! Homies, погнали!..
— Давайте сперва кинем туда гранату! — предложил я. — Ну или, как вариант, дымовую шашку!
Помнится, я нередко прибегал к этому приёму во время войны с фрицами.
— Дымовых шашек у нас нет, осколочная вот, — Трэй вытащил из внутреннего кармана гранату. — Сойдёт, как вы думаете?