— Понимаю. Не думаю, что у неё получится.
Дальше разговор не шёл. Дождь продолжал лить как из ведра, периодически туша мою сигарету. Ну ничего, огонёк на пальце у меня бесконечный, как-нибудь да докурю.
— Лифа ушла в монастырь. Говорит, там спокойнее. Выходит только сюда, раз в год. Даже Богиня и Армагеддон навещают её в одной из церквей, во внутреннем дворике.
— Мана жива? — поднял я бровь.
— Более чем! — рассмеялась Анна. — Хотела тебя даже в ранг местных богов записать, да Немезида ей не позволила. Говорит, что ты бы этого не хотел.
— Согласен. Бессмысленная слава — ужасная судьба. Тем более для мертвеца.
На моих последних словах Анна вздрогнула куда сильнее, чем до этого. Её лицо побледнело, на нём снова выступили слёзы.
— Прости, прости. Зря я так, — сделал я шаг вперёд.
— Нет. Я и сама знаю, что никакая сила не вернёт тебя. И разговор этот скорей всего у меня в голове, да и только.
— Ну, раз уж в голове… Как там Розалия?
— Лучший королевский капитан рыцарской гвардии, служит уже больше пяти лет. Куча медалей и орденов…
— Из-за работы, наверно, не так часто со всеми видится?
— Практически ни с кем, кроме Криса. Она старается этого не показывать, но ей, наверно, тяжелее всех. Вы ведь так и не вернулись к одному важному разговору.
— Извинись за меня перед ней, хорошо?
— Обязательно. Меня и саму часто мучают сомнения…
— Так отвлекись, найди себе хоть какое-то занятие! Вон, баланс…
— С ним всё в порядке. Судя по всему, никаких глобальных изменений в равновесии в ближайшую тысячу лет не предвидится. Видимо, даже бездушный мир умеет отличать добро от простого счастья.
— Тогда просто хорошие мысли будут уже хорошей идеей.
Анна не ответила.
Я вновь затянулся, обратив взгляд в небеса. Слишком странно и сюрреалистично всё вокруг выглядело. Я понимаю, нужно было нагнать атмосферы потери и грусти, но о боги, это ведь даже мою душу трогает. Ещё пару минут, и слёзы сами потекут. А я не плакал. Целых одиннадцать тысяч лет не плакал, и не хочу свой рекорд терять.
— Это мои… похороны, верно?
— У нас нет тела, но каждый год мы выкапываем новую могилу. И ставим на ней этот камень. Чтобы помнить.
Я тяжело вздохнул.
— Тогда добро пожаловать вам всем. Не думаю, что этот разговор повторится, Анна. Это как конец… Ну, конец линии. Жизни, судьбы — называй как хочешь. Я стою здесь в последний раз, курю последнюю сигарету и в последний раз вижу всех вас. Это конец, а потому спасибо, что забрались так далеко.
— Джон, не надо…
— Это мои похороны. Это мой конец, а потому спасибо, что вы все пришли. Я… Я думаю это лучшее, что только можно было сделать.
— Прошу, Джон…
— Моё время пришло. Не хочу оставлять вас позади, но дальше я пойду один.
Вместо ответа Анна вновь заплакала.
Я вновь затянулся, в последний раз. Щелчком отправил сигарету прямо на холмик. Она угодила прямо в плиту, отлетела от каменного покрытия и плюхнулась на сырую траву.
— Жизнь — не сказка. Здесь не бывает хорошего или плохого конца. Здесь есть правильный. Тот, к которому всё должно было придти. Тот, который мы определили сами. Тот, который выбрал я. Конец не Второго Хранителя, а человека по имени Джон.
— Ты всегда им был, знаешь…
— Что ты имеешь в виду?
— Как бы не обстояла ситуация, ты всегда был человеком, — твёрдо сказала Анна, вновь поворачиваясь ко мне.
— Может быть, — улыбнулся я. — Всё может быть. Ну так как насчёт хороших мыслей?
— Нет, нет, Джон, — прошептала она, сдерживая слёзы. — Я не могу.
— Почему? — не понял я. — Мне в такие моменты всегда приходилось заставлять себя думать о чём-то добром.
— Потому что ты мои хорошие мысли.
Анна ждала, но ей никто не ответил. Только сигарета маленьким мокрым комочком вновь зашипела, затухая.
Д-И-И-И-И-И-Н-Ь.
Я вскочил, едва не уронив ноутбук, покоившийся на коленях. Пару минут молча смотрел на замершую в утреннем холодном свете квартиру. Медленно обратил взгляд на будильник, своим электронным лицом беспристрастно показывавший текущее время. Шесть часов сорок минут.
Когда я пришёл в себя, то как следует рассмеялся, наверняка разбудив соседей. Ну и пусть. Мне теперь и помереть не так жалко.