Тот кошмар, что я видела каждую ночь, постепенно подтачивал меня.
Кошмар о смерти моих родителей… стал еще хуже.
«Ты виновата, ты не смогла спасти деревню. У тебя нет права улыбаться. У тебя нет права жить. Умри», — шептали они мне.
Да… они правы… я уже никогда не смогу улыбнуться.
Я не хочу улыбаться.
Поэтому, за то, что я нарушила обещание, я…
Наконец… мужчина решил избавиться от меня и продал.
Хотя, нет, возможно, истёк срок моего проката для пыток.
— Какой ужас… я не смогу многого дать вам за неё. О да.
— Она уже полудохлая. Я взял её напрокат, но она сильно износилась. Вот я и решил продать её — так я больше сэкономлю.
— Я вас понял. О да.
Толстый человек во фраке выкупил меня у того мужчины. Это был не тот человек, что торговал мной поначалу.
Он мой следующий хозяин?
— Куда же мне тебя приспособить…
Мой новый хозяин поделился со мной лекарствами и едой.
— Кхе, кхе!
— …Видимо, ты долго не протянешь. О да, — пробормотал он и запер меня в клетке.
Моя жизнь… уже ничего не значила.
Деревни, которую я должна была защищать, больше не было, мои папа и мама умерли, и даже говорили мне, чтобы умерла и я.
Мне тяжело. Хочу умереть поскорее.
Я не знаю, сколько прошло времени. Иногда мимо моей клетки проходили разные люди, но голова уже практически не работала.
А затем…
— Здесь самые дешёвые рабы, которых мы только можем представить господину… 34
Мой хозяин о чём-то говорил с молодым человеком, стоявшим перед моей клеткой.
— Слева направо: представитель кролеобразных с наследственным недугом, больная представительница енотообразных, страдающая от приступов паники, и зверочеловек-ящер.
— Что-то они все не без нюансов.
Молодой человек вёл переговоры с хозяином. А затем наши глаза вдруг встретились.
Его глаза сверкали таким пронзительным светом, словно он мог убить меня одним только взглядом.
От его глаз у меня невольно спёрло дыхание.
Он сразу же переключил свое внимание на остальные клетки, но я успела до ужаса испугаться.
Он был полон такой ненависти, что тот мужчина с кнутом ему бы и в подмётки не сгодился.
Казалось, будто он ненавидит весь белый свет.
Наверное, если он купит меня, то я сразу же умру…
— …панические атаки по ночам, в общем, я умываю руки.
Он что, говорил обо мне? Не знаю.
Но в итоге купили всё же меня.
Боль от обновления Печати Раба была такой же неприятной, как и всегда.
Но я знала, что уж этот человек наверняка станет моим последним хозяином.
В конце концов... мне уже недолго осталось.
Затем хозяин дал мне нож и приказал убить монстра.
Было очень страшно. Но если я не била, приходила новая боль.
Когда мы вышли из оружейной, у меня заурчало в животе.
Сейчас он опять рассердится!
Я замотала головой, отрицая свой голод. Нет, я не голодна, не сердитесь, не бейте меня кнутом!
— Ха-а… — вздохнул он в ответ.
Как? Он не сердится?
И тогда мой хозяин повёл меня в заведение, где подавали еду.
Эту дешёвую городскую столовую я когда-то видела.
— Этто, мне самое дешёвое, что есть в меню, а этой маленькой леди то же, что у того ребёнка.
— Э?!
Мой хозяин, во взгляде которого читалось «что же ты так завистливо смотришь», заказал мне еду. Я не поверила своим ушам.
Ведь за пределами моей деревни нет хороших людей. Так почему?
— Поче… му?
— М? У тебя на лбу написано, что ты есть хочешь. Или ты что-то другое хотела?
Я замотала головой.
— Поче... му вы... позволяете мне такое есть?
Ведь с того дня, как я стала рабом, никто никогда не обращался со мной так.
— Я же сказал, у тебя на лице было написано, что ты его хочешь.
— Но…
— Короче, ешь и поправляйся. Такие тощие дети долго не живут.
Не живут… он прав. Я наверняка умру. Меня наверняка добьёт та же болезнь, что убила Лифану-тян.
— Извините за ожидание.
Передо мной появилась чудесная еда, украшенная флажком.
Перед глазами стояла та самая вещь, на которую я завистливо заглядывалась. Но наверняка, как только я попытаюсь притронуться к ней, этот человек скинет её на пол с громким смехом.
— Ты что, не будешь? — удивлённо спросил меня человек, глядя, как я не притрагиваюсь к еде.
— Мне и вправду можно?..
— Эх... да можно, можно, ешь уже.
Угу. Похоже, всё же придется. Я осторожно протянула руки.
Затем искоса посмотрела на хозяина.
Не похоже, чтобы он что-то собирался делать. Я притронулась к еде.
Я вытащила флажок, и меня наполнило чувство того, что я сделала что-то важное. Я ощутила такое удовлетворение, словно кроме этого флажка мне больше ничего не надо. Я словно вновь оказалась в родной деревне. Словно тот потерянный флаг вновь вернулся ко мне.