Кидзуна уже потеряла часть Уровня, так что новые преграды на пути к её лечению были бы очень некстати.
— Кидзуна! Немедленно соберись и поменяй оружие, пока я не разозлилась!
— Лень… о-о… как легко валяться в постели… Работа — занятие для неудачников… Слава хикки...
— Что значит работа для неудачников?! При чём здесь вообще удача?!
— Надо же, миры разные, а поговорки одинаковые.
Видимо, в мире Кидзуны выражение “работа для неудачников” тоже встречалось.
— Наофуми, может, хоть ты объяснишь, при чём здесь удача?
— Насколько я знаю, речь о тех, кому не повезло в войне против общества.
— А кто такие хикки?
— Изначально это молодёжь, которая не работает, не учится и не сидит на курсах, но Кидзуна, кажется, имела в виду просто лентяев.
Мне не нравится это слово, потому что только выпуск из университета отделял меня от такой жизни.
— То есть, она сказала: “Слава лентяям”?
— Да уж, у неё апатия в чистом виде. Боюсь, меня тоже однажды сразит такое Проклятие.
Мечты о попадании в параллельный мир — в первую очередь удел как раз молодых бездельников. Они не понимают, что у попаданцев на самом деле гора работы.
Хотя, в последнее время даже уставшие от рутины люди начали завидовать безработным.
— Действительно, Наофуми-сама, иногда вы выглядите так, будто вас всё достало.
— И я изо всех сил стараюсь, чтобы не опуститься до такого уровня. Еду, например, готовлю.
— Лучше бы ты старался поменьше, — вставила Грасс.
Предложила бы тогда что-нибудь другое.
— О-о… даже дышать — и то лень… Может, кто-нибудь за меня подышит, а?..
Во дела… Как нам избавить Кидзуну от апатии, если она продолжает лениться даже после уничтожения украшения?
— Эснобарт, ты не можешь ничем помочь?
Он же нашёл книгу о борьбе с Проклятиями.
— Э-э… тут сказано, что для победы над Проклятием апатии нужна трудолюбивая душа.
— Трудолюбивая, значит.
Вообще, для полной победы над гневом мне понадобилось милосердие Атлы, так что я прекрасно понимаю, что так просто тут не отделаешься. У меня самого-то никакого милосердия и в помине не было.
Вот и тут то же самое — в душе Кидзуны отродясь не было трудолюбия.
— Кстати говоря, у семи смертных грехов есть и противоположности — семь великих добродетелей. Правда, есть несколько мнений о том, что они включают, — вдруг сказал Ицуки.
— Да, я тоже о них слышал, но там всё как-то совсем мутно, — отозвался я.
У семи смертных грехов есть ещё конкурирующий список из восьми грехов. Но главное, что пытаться сопоставлять грехи и добродетели — гиблое дело. Я не думаю, что они вообще задуманы быть парами.
Но нам, конечно, важнее, что на этот счёт думает Оружие.
— Конечно, свежий взгляд на лечение нам бы сейчас не помешал… Эснобарт, а ничего другого там насчёт лечения апатии не сказано?
— Тут написано, что сила надежды и отваги также может разогнать апатию.
— Фу-у… меня аж тошнит от таких красивых слов, за которыми ничего не стоит.
— Наофуми-сама, это не те слова, от которых стоит плеваться.
Я всё понимаю, но как такое можно слушать и не морщиться?!
— Сначала трудолюбие Кидзуны, теперь надежда и отвага… Что-то мне кажется, что Кидзуне нужно проявить энтузиазм.
— Мне кажется, вы немного не правы…
— Ну а какая противоположность у лени и апатии? Энтузиазм же.
— Возможно… но что мы тогда должны сделать?
— Наофуми, среди твоей еды есть конфеты с бонусом на энтузиазм, — заявила Грасс, копаясь где-то в окнах Статуса. — Кажется, они называются Радужными Леденцами.
— Предлагаешь их сделать? Есть из чего?
— Кажется, для них нужны довольно редкие ингредиенты…
Возможно, у нас есть нужный рецепт, но я что, должен бегать и искать нужные компоненты? Пока мы медлим, состояние Кидзуны ухудшается на глазах.
Хм, прямо сейчас у Кидзуны выбрана удочка. Охотничье Оружие это огромный арсенал разных инструментов, но у неё выбрана именно удочка.
Эврика!
— Грасс, вот ты вроде бы много времени знаешь Кидзуну. Почему ты выбираешь такие сложные и запутанные пути её спасения?
— Что ты предлагаешь?
— Предлагаю опробовать одну мою идею. Нам сейчас нужно не думать, а любыми способами будить в Кидзуне энтузиазм.
Я посмотрел на косаток.
— О-о?
— У-у?
— Вы думаете, у вас получится? — спросила Рафталия.
— Это уже зависит от Кидзуны.
Мы вынесли Кидзуну из больницы и принесли к порту возле замка. Мы взяли одну из личных лодок Ларка и вышли на ней в открытое море.
— Если не получится, тогда будем думать дальше.
— Кх-х… — стонала Кидзуна, всё ещё не желая двигаться.
Ну что… Ицуки, Фиро и Раф-тян усилили меня на стойкость к Проклятию, и я взял Кидзуну за руку. Заставил её занести удочку и закинуть поплавок в море.
Всплеск был, как от взрыва бомбы. У Кидзуны забрасывание удочки считается атакой?
Вдруг что-то клюнуло, и катушка начала вращаться с бешеной скоростью.
— Давайте, косатки!
Итак, мой план состоял в том, чтобы вытащить Кидзуну в море и пробудить в ней энтузиазм с помощью хорошего улова. Я сразу предположил, что мелкая рыба её не вдохновит, но что насчёт хитрой, сильной рыбы, которая попытается утащить удочку в море?
Для этого плана мне понадобилась помощь Садины и Силдины — лучше них не плавает никто. Они уже поднялись в этом мире до приличного Уровня и получили от Ицуки всяческие усиления. Им должно хватить сил на отыгрыш чего-то посильнее заурядной рыбы.
Суть плана — достучаться до рыбацкой души Кидзуны.
Леска быстро разматывалась, с визгом раскручивая катушку. Я заблокировал катушку, и наша лодка накренилась от силы натяжения.
— Кидзуна… неужели в тебе так мало любви к рыбалке? — прошептал я на ухо Кидзуне.
— Кх-х…
Она по-прежнему ничего не делала и едва не улетела за борт вместе с удочкой.
— Наофуми-сама, мы сейчас перевернёмся! Вы точно хотите продолжать?!
— Вот-вот! — поддакнула Грасс. — У нас тут не Лодка Эснобарта!
— Уа-а-а-а!
— Не волнуйтесь, Лисия-сан. Даже если мы перевернёмся, я исполню мелодию непотопляемости.
Что ещё за мелодия? Мне кажется, или у Ицуки есть волшебные мелодии на все случаи жизни?
— Рафу!
— Мне спеть песню погружения? Мел-тян мне рассказывала, что в море водятся Сирены, от песен которых тонут корабли.
Кажется, мы уже говорили об этом, будучи на Кальмирах. Нет уж, Фиро, думай, прежде чем петь. Иначе я поступлю с тобой так же, как поступил бы с Сиреной или Нереидой.
— Лучше ~~~~
— Госпожа Сэйн предлагает ловить рыб сетью. Ловля удочкой крайне неэффективна.
Сэйн, ну что ты вообще несёшь?
Однако Кидзуна дёрнулась в ответ на её слова. О, неужели процесс пошёл?
Косатки вновь разогнались, и лодка поплыла вслед за ними. Но Кидзуна пока не пыталась их выловить. Да сколько можно? Я чувствую, её Проклятие скоро доберётся до меня. И это несмотря на то, что моё Зеркало тоже даёт мне частичную защиту благодаря поддержке Щита Милосердия…
Ладно, раз ничего другого не остаётся…
— Это всё, на что способна твоя рыбацкая душа? Я разочарован, — презрительно сплюнул я.
Мне показалось, или Кидзуна судорожно вздрогнула? Удочка в её руках изогнулась и задрожала. Это что, начало перехода на следующий уровень силы? Какое же противное Проклятие — растёт от безделья…
Но шли секунды, а удочка не превращалась. Тогда к чему эта дрожь?
Вдруг аура вокруг Кидзуны развеялась, начиная от груди. В следующий миг она резко открыла глаза и топнула.
— Фуо-о-о-о! — взревела она, отмахиваясь от меня, наступила ногой на борт лодки и начала остервенело крутить катушку. — Кх-х… Какое упорство! Какая тяжесть… такую рыбу я ни за что не упущу!
— К-Кидзуна! Неужели ты пришла себя?! — Грасс тут же просияла.
— Поверить не могу… — а Рафталия, наоборот, вздохнула.
— Уа-а-а-а! — воскликнула Лисия.
Ицуки под настроение заиграл что-то веселое.
Ну, здорово же?
— Пурум-пум-пум! Белеет парус рыбака, к рыбалке рвутся наши души, мы ловим рыбу свысока и возвращаемся на сушу!
Фиро спела нечто странное. Что это? Надеюсь не та песня, которая топит корабли?
Я посмотрел на неё вопросительным взглядом. Фиро каким-то образом начала объяснять, не отвлекаясь от пения:
— Я это слышала в одном трактире Кутенро. И у нас в деревне это тоже поют.
В Кутенро много рыбаков. Возможно, она наткнулась на них в одном из портовых городов.
Кстати, Садина и Силдина тоже прекрасно рыбачат, а Рулорона, бывшая деревня Рафталии, когда-то считалась рыбацкой. Неудивительно, что после восстановления в ней вновь зазвучали рыбацкие песни.