Обращение взора Гитлера на Восток и восприятие антибольшевистского антисемитизма более серьёзно произошли в то время, когда Альфред Розенберг и Дитрих Экарт стали иметь важное значение в его жизни. Розенберг, приятель-однокашник Шойбнер-Рихтера по братству «Рубениа», станет одним из ведущих идеологов партии. Гитлер скажет о нём в 1922 году: «Он единственный человек, к которому я всегда прислушиваюсь. Он мыслитель».
Хотя Шойбнер-Рихтер и Розенберг и разделяли в целом общие политические взгляды, последний, в отличие от первого, определённо не был лихим искателем приключений. Даже многие другие национал-социалисты находили Розенберга невозможным и не имеющим никакого обаяния. В последующие годы за спиной Розенберга и Гитлера люди из окружения Гитлера станут сравнивать Розенберга с «недокормленным газовым светом» из-за его бледного лица без какого-либо выражения и его холодной, безжизненной и саркастической личности, равно как и его очевидной неспособности воспринимать красоту и прекрасные вещи в жизни; их другие описания включали «кусок льда» и «человек без эмоций, холодный, как кончик собачьего носа», чьи «бледные тусклые глаза смотрели в твоём направлении, но не на тебя, как если бы тебя там не было вовсе».
Балтийский немец с родословной от немцев, эстонцев, латышей и гугенотов, Розенберг — который вырос как подданный царя Николая II, учился в Москве во время войны и испытал в Москве правление большевиков — покинул Россию в 1918 году. После пребывания в Берлине он сделал своим домом Мюнхен. Однако пройдёт еще какое-то время, прежде чем он впишется в южную Германию, поскольку он говорил по-немецки с сильным русским акцентом. Даже в то время, когда Розенберг работал для Völkischer Beobachter, Германн Эссер должен был редактировать его статьи, поскольку его немецкий не был похожим на речь носителя немецкого языка. Подобно столь многим другим ведущим фигурам ранних лет национал-социализма в Мюнхене, Розенберг был протестантом и не происходил из Верхней Баварии.
Он встретил Гитлера ещё осенью 1919 года и вскоре после этого вступил в NSDAP. Через несколько месяцев Розенберг стал играть важную роль в партии, даже хотя он не мог предложить ей какой-либо материальной помощи, потеряв всё, когда иммигрировал в Германию. Оказавшись в Мюнхене, он был вынужден полагаться на питание в благотворительных столовых, в которые он должен был приносить свою собственную ложку, и квартировал бесплатно с вышедшим на пенсию военным доктором, что было устроено через комитет беженцев.
Розенберг имел значение для NSDAP из-за своего интеллектуального влияния на Гитлера. Если мы поверим свидетельству Хелены и Эрнста Ханфштэнглей, которые стали близки к Гитлеру зимой 1922–1923 гг, Гитлер, по крайней мере вначале, выражал большую веру в Розенберга и обращался к нему особенно по вопросам, связанным с большевизмом, арийской расой и тевтонизмом. По словам Эрнста Ханфштэнгля, желание Гитлера выполнить свою антисемитскую программу «любой ценой» было результатом влияния Розенберга.
Главной заботой Розенберга был антисемитский антибольшевизм. Более того, его самая первая политическая речь, произнесённая, пока он был всё ещё в Эстонии, накануне его отъезда в Германию, была о связи, которую он видел между марксизмом и иудаизмом. Для Розенберга русский большевизм не был движением славян, но скорее одним из примитивных и разрушительных азиатских нашествий кочевников, ведомых евреями. Однако в то время как Розенберг ссылался на предположительно еврейский большевизм более часто, он тем не менее верил, что еврейский большевизм в сущности связан с еврейским капитализмом. Для него большевизм и еврейский финансовый капитализм шли рука об руку. Например, 1 мая 1921 года он написал в Völkischer Beobachter, что «еврейская фондовая биржа объединилась с еврейской революцией».