Поэтому в настоящее время только на Востоке я развернул мои формирования «Мёртвая голова» с приказом безжалостно и без сострадания посылать на смерть многих женщин и детей польского происхождения и языка. Только таким образом мы можем получить жизненное пространство, в котором мы нуждаемся. Кто, в конце концов, сегодня говорит об уничтожении армян? […] Польша будет лишена населения и заселена немцами. Мой пакт с поляками был задуман просто для выигрыша времени. Что касается остального, господа, то судьба России будет точно такой же, какую я провожу теперь в случае Польши. После смерти Сталина — он очень больной человек — мы сокрушим Советский Союз. Затем там начнётся рассвет германского правления на Земле.
Точка зрения Гитлера в 1939 году была такова, что Германия сможет выйти из ситуации посредством такого же обращения с населением, живущим на территориях, намеченных для немецкой колонизации, как Оттоманская империя обращалась с армянами во время Первой мировой войны. Другими словами, задавая вопрос «кто в конце концов сегодня говорит об уничтожении армян,» он доказывал, что даже если и будет публичный протест относительно поведения немцев на Востоке, то он вскоре будет забыт.
Отсутствие публичного рассмотрения Гитлером предположения Тробста может быть расценено как показатель того, что в 1923 году не было очевидного интереса или желания со стороны Гитлера определить конечную фазу для меньшинств, на которые он нацеливался, или, по меньшей мере, решение этой проблемы посредством геноцида ещё не было приоритетным в его повестке. В самом деле, заявление, сделанное в адрес Шаррера предполагает, что, несмотря на своё упоминание «кровавого конфликта», его предпочтение было в пользу «решения, диктуемого разумом» по примеру антиеврейской политики Фридриха Великого.
Даже упоминание о «газовой дезинфекции» евреев, которое Гитлер сделает в конце Mein Kampf, не демонстрирует в нём намерения совершить геноцид и само по себе таковым не является. Он заявит: «Если в начале войны и во время войны двенадцать-пятнадцать тысяч этих иудейских разрушителей нации были бы подвергнуты воздействию отравляющего газа, такого, какой вытерпели в поле сотни тысяч наших самых лучших немецких рабочих всех классов и профессий, тогда бы жертвоприношение миллионов на фронте не было бы напрасным». Здесь он говорит о чём-то совершенно отличном от истребления евреев в Европе во время Холокоста посредством газовых камер. Скорее, он предлагал, что евреев Германии следует терроризировать и привести в покорность, нежели убивать, подвергнув несколько тысяч их воздействию горчичного газа.
Однако, как указывает письмо Улли Вилле, посланное Рудольфу Гессу в предыдущем году, Гитлер и Гесс явно уже по крайней мере забавлялись с возможностью антиеврейского решения посредством геноцида к тому времени, когда Тробст опубликовал свою статью об армянском уроке для Германии. 13 ноября 1922 года, во время заграничной учёбы Гесса в Цюрихе, Вилле — который в начале Первой мировой войны выражал равное восхищение евреями Германии и германским милитаризмом — написал ему, что он находит антисемитизм NSDAP нецелесообразным и контрпродуктивным: «Верить в то, что вы можете истребить (Ausrotten) марксизм и евреев при помощи пулемётов, — это фатальная ошибка». Он добавил: «Они не являются причиной недостатка национальной гордости в народе. Наоборот, марксизм и евреи были способны приобрести столь скандальное влияние среди немецкого народа именно потому, что у народа Германии уже не было достаточно национальной гордости». Письмо более интересно тем, на что ссылается Вилле, чем его собственным отношением к евреям. Несомненно, он не стал бы говорить Гессу, что пытаться истребить евреев пулемётами было ошибкой, если бы Гесс до этого не говорил Вилле, что национал-социалисты рассматривают эту идею. Таким образом, то, что Гитлер публично не проявил интереса к предположению Тробста, не следует принимать за доказательство того, что он не чувствовал себя воодушевлённым им, в особенности поскольку его заявления своим генералам 22 августа 1939 года будут близко напоминать некоторые из идей, выраженных Тробстом. В действительности, как стало очевидно в его интервью, которое Гитлер дал каталонскому журналисту позже в 1923 году, его предпочтительным «конечным» антиеврейским решением к 1923 году уже был геноцид.