Тем не менее, как только он начнёт совместно осуществлять свои две основные политические цели — создание достаточно большой Германии путём захвата новых территорий на Востоке и удаление евреев из государства, которое он пытался создать (поскольку вредоносное влияние евреев, по его мнению, было основной причиной внутренней слабости Германии) — одна вещь становится ясной: у Гитлера больше не было какой-либо благовидной альтернативы либо прямому геноциду, либо этнической чистке с геноцидными последствиями. Изгнание не было практическим решением в военное время: просто не было страны, куда могли быть отправлены евреи. И в отличие от случая с армянами во время Первой мировой войны, вследствие реалий военной судьбы Германии в 1940-х, евреев нельзя было переместить из их основной зоны проживания в какие-то другие места под германским управлением.
Вполне может быть правдой то, что в техническом смысле физическое истребление евреев в Польше началось с решений, сделанных на месте, без ясных приказов из Берлина. Однако, они были сделаны только потому, что Гитлер вступил в войну, нацеленную на одновременные захват территории и устранение евреев, в таком контексте, в котором его предпочитаемое решение, вероятно, всегда было геноцидным, как была логика развития его действий и намерений. Более того, приказы, исходившие непосредственно от Гитлера, начали войну и прямо результировали в последующих приказах Гитлера, которые давали полномочия для заключения евреев Польши в гетто и концлагерях, равно как и выкашивание пулемётами евреев Советского Союза. Так что идея, что Холокост начался только во второй половине 1941 года — т. е. когда сотни тысяч евреев уже были убиты в Советском Союзе в ходе операции «Барбаросса» — не согласуется с фактами. Их убийство проистекало из желания Гитлера создать Германский Рейх не только с наличием достаточной территории, но такой, что был бы очищен от евреев тем способом, какой он представлял себе уже в 1922 и 1923 годах, как очевидно из контактов Гесса и его самого с Ульрихом Вилле и каталонским журналистом.
Когда началось систематическое убийство евреев в Польше, то не осталось реальной альтернативы для ответственных лиц на местах, кроме как выбирать геноцид вследствие решений, ранее принятых Гитлером. Другими словами, более ранние решения Гитлера направили его администраторов в Польше по пути, на котором единственными правдоподобным решением проблем, с которыми им прошлось встретиться, был геноцид. Так что любое мнение, что инициативы, приведшие к Холокосту, изначально пришли снизу, является иллюзией. Гитлер сам был в основе возникновения Холокоста.
Прогрессивная радикализация политики Гитлера и Третьего Рейха в целом была также прямым результатом его метаморфозы между 1919 и серединой 1920-х годов по другой причине. Вследствие своего нарциссизма и своего желания выделиться на оживлённом рынке Мюнхена в постреволюционной Баварии, Гитлер почти всегда старался быть более экстремистом, чем его конкуренты, чтобы привлечь внимание. Это запустило процесс прогрессивной радикализации, который будет подпитываться циклами подтверждения. В процессе дальнейшего развития идей в его речах, на которые люди больше всего реагировали, он делал свои идеи ещё более экстремальными, чтобы получить ещё больше отклика, таким образом, запуская самоусиливающийся цикл радикализации.
Жажда Гитлера всё большего внимания была в конечном счёте его собственным уничтожением. Она посеяла семена саморазрушения Третьего Рейха, даже хотя, разумеется, много других факторов помогали подгонять радикализацию нацистской Германии. Нарциссизм Гитлера и его усиление его поклонниками, равно как и циклы подтверждения, через которые он проходил, оставляли ему мало выбора, кроме как всегда идти к более экстремальным решениям. В этом смысле, Германия Гитлера была автомобилем без задней передачи и без тормозов, которая в некоторый момент неминуемо свалится с обрыва.
Ничто из этого не сказано для того, чтобы предположить, что если бы Гитлер смог уйти в Австрию после провалившегося переворота, или если бы, как Дитрих Экарт, он умер в 1923 году, то Германия не пошла бы по авторитарному пути в 1930-х и в 1940-х годах. В конце концов, в период между войнами либеральная демократия пала повсюду к востоку от Рейна и к югу от Альп, за примечательным исключением Чехословакии. А в других местах в Европе она часто лишь едва выжила. Подобным образом, ничего из этого не говорится для снятия ответственности с миллионов немцев, поддерживавших Гитлера и совершивших преступления нацистской Германии. Без них Гитлер остался бы никем. Однако история его становления выявляет критическое понимание: что пустота, оставленная крушением либеральной демократии в Германии и заполненная Гитлером, а не большинством других возникавших и конкурировавших с ним демагогов, многократно увеличила риск катастрофической войны и геноцида.