В часы, дни и недели, последовавшие за вероломным убийством Айснера, радикализация Баварии ускорялась по мере того, как центр политики быстро разрушался. В глазах многих компромисс и умеренность просто не сработали.
И тем не менее убийство Айснера не было коренной причиной последующей радикализации Баварии. В действительности радикальные левые так никогда и не приняли результаты выборов в Баварии в начале января. С того дня, когда были объявлены результаты выборов, готовились планы упразднить парламентскую демократию и передать всю политическую власть в руки Советов солдат, рабочих и крестьян, как в Советской России.
Например, на митинге Совета рабочих в начале февраля Макс Левин[2], родившийся в Москве лидер баварских радикальных революционеров, спартаковцев, доказывал необходимость новой, второй, «неминуемой» революции, нацеленной на сокрушение буржуазии «в гражданской войне без пощады». Он полагал, что Советы должны взять себе всю исполнительную и законодательную власть до тех пор, пока в Германии не будет прочно установлен социализм. На той же сессии Эрих Мюэзам потребовал, чтобы Совет предпринял действия против парламента Баварии в том случае, если парламент будет действовать так, что это не понравится Советам. Он считал, что как в России, вся власть в любом случае принадлежит Советам.
16 февраля была проведена громадная демонстрация на Терезиенвизе, организованная совместно независимыми социал-демократами, коммунистами и анархистами. По пути на митинг толпа, наводнённая солдатами, выкрикивала «Долой Ауэра!» и «Да здравствует Айснер!» На этом событии, на котором красные флаги развевались наряду с лозунгами, требующими диктатуру пролетариата, присутствовал не только Айснер, но, по всей видимости, и никто иной, как Адольф Гитлер, поскольку его подразделение на митинге тоже было. Во время митинга Мюэзам заявил, что протест образует прелюдию к мировой революции, в то время как Макс Левин угрожал, что парламент должен принять власть пролетариата.
Как отмечено в дипломатическом докладе папского нунция Евгенио Пачелли от 17 февраля, люди задавали себе один важный вопрос в дни, которые вели и к путчу Лоттера, и к убийству Айснера: что станут делать радикальные левые, когда 21 февраля (в день, когда будет убит Айснер) откроется парламент Баварии? Пачелли доказывал, что, судя по последним действиям группировки, представляется маловероятным, что радикальные левые примут переход власти к парламенту и откажутся от своей веры в необходимость второй, более радикальной революции. Он также доказывал, что Айснер, после неудачи с обеспечением какой-либо существенной электоральной поддержки, склонялся к тому, чтобы дать больше власти Советам.
Если коротко, то убийство революционного вождя Баварии не было настоящей причиной второй революции, которая произошла после этого события. Смерть Айснера обеспечила радикальным левым оправдание попытки захватить власть и полностью похоронить парламентскую демократию, существенно увеличив легитимность того, что группировка так или иначе желала сделать.
Каковы бы ни были его намерения, Айснер сам посылал сигналы, которые легко могли быть поданы как поощрение действовать против правительства. Незадолго до его убийства он заявил: «Мы скорее можем обойтись без Национального Собрания, чем без Советов. […] Национальное собрание — это выборный орган, который может и должен быть изменён, когда от народных масс исходит иное мнение». Прежде он делал немало заявлений, которые меньше всего годятся для их неверного понимания. Например, 5 декабря он говорил членам баварского кабинета министров: «Я не обращаю внимание на публику, она меняет своё мнение каждый день». Он также говорил о парламенте, как об «отсталом органе», добавляя, что полагал, что настоящей проблемой его правительства было то, что «мы недостаточно радикальны». Когда на том же заседании кабинета министров Иоганнес Тимм, министр юстиции, спросил его: «Считаете ли Вы, что солдатам следует распустить Национальное Собрание в том случае, если Вам оно не понравится?», то ему был дан ответ, который предполагает, что он ожидал своей отставки 21 февраля для того, чтобы подготовить почву не для мирной передачи власти, но для более радикальной революции. Его ответом было: «Нет, но при определённых обстоятельствах будет другая революция».
Независимо от того, было ли решение Айснера подать в отставку 21 февраля тактическим, сделанным в ожидании того, что его отставка вызовет возобновление революции, как подозревали многие в то время, или он искренне принял верховенство парламента, одно ясно: члены радикального левого крыла, наконец, могли сделать то, что многие недели они хотели делать с самого начала — начать новую революцию.
2
Макс Людвигович Левин, один из учредителей Коммунистической партии Германии, происходивший из среды немецких переселенцев в Россию (примечание переводчика)