В отличие от многих других, кто предпочёл отказаться, Гитлер решил продолжить своё соучастие в коммунистическом режиме и снова выдвинуться на выборах. Проявив себя с момента своего избрания в качестве доверенного лица, он теперь выдвинул свою кандидатуру на должность Bataillons-Rat (батальонного советника) — представителя своей второй демобилизационной роты в совете батальона. Когда результаты выборов были опубликованы на следующий день, он узнал, что получил второе место по количеству голосов, 19, в сравнении с 39 голосами победителя, что означало, что он был избран в качестве Ersatz-Bataillons-Rat (заместителя советника батальона) своего подразделения.
Избрание Гитлера не обязательно следует истолковывать как знак явной и искренней поддержки Советской Республики с его стороны или со стороны голосовавших за него. Хотя не может быть полностью исключена возможность того, что он и люди его подразделения были захвачены потоком событий последних недель, предыдущие и последующие формы поведения и Гитлера, и голосовавших за него уверенно предполагают нечто иное: что голосовавшие воспринимали его как сторонника умеренных революционеров.
Каковы бы ни были его внутренние мысли и намерения, Гитлер теперь должен был служить в качестве представителя своего подразделения внутри нового советского режима. Благодаря своему желанию выдвинуться на должность батальонного советника, он стал даже более значительным винтиком в машине социализма, чем это было раньше. Более того, действия Гитлера помогали удержаться Советской Республике.
К тому времени, когда Гитлеру в пасхальное воскресенье 20 апреля исполнилось тридцать лет, удача стала явно сопутствовать коммунистическим правителям с тех пор, как они назначили выборы в военных частях Мюнхена. Поскольку Советская Республика продолжала распространяться по Баварии, они теперь контролировали большие зоны страны. А 16 апреля Красная Армия под руководством Эрнста Толлера, драматурга и писателя, уроженца Западной Пруссии, отпраздновала огромный успех. Она отразила нападение импровизированной армии приблизительно в восемь тысяч человек, лояльных правительству в Бамберге, на маленький город Дахау к северу от Мюнхена, предварявшее атаку на столицу Баварии.
Плакаты по всему Мюнхену объявляли: «Победа Красной Армии. Дахау взят». Кроме того, в знак поддержки коммунистического режима число кадровых и нерегулярных солдат и матросов в городе, кто носил красные повязки и другие знаки отличия, с каждым днём росло. Правительство, жившее в изгнании в Бамберге, совершенно недооценило силу и решимость красных сил. Оно не могло быть на равных с коммунистическим режимом в Мюнхене.
Правители Советской Республики получили ещё одну поддержку, когда 17 апреля они потребовали, чтобы русские военнопленные, кто ещё не вернулся домой, вступили в Красную Армию Мюнхена. Точное число военнопленных, кто записался, не сохранилось. И всё же их вклад в боеспособность Красной Армии Мюнхена был значителен, не в последнюю очередь вследствие их боевого опыта и их компетенции в разработке оперативных регламентов и планов для армии.
Очень мало известно о том, как Гитлер отпраздновал свой тридцатый день рождения в пасхальное воскресенье в казармах имени Карла Либкнехта, как советские правители Мюнхена недавно переименовали военный комплекс, в котором квартировал его полк, в честь убитого сооснователя Коммунистической Партии Германии. Мы знаем, однако, что Гитлер провёл свой день рождения с красной повязкой на рукаве, которую требовалось носить всем солдатам в Мюнхене. Мы также знаем, что 20 апреля во время ежедневной переклички своего подразделения он должен был объявить, как он это делал каждый день, самые последние декреты и объявления советских правителей Мюнхена, что доводилось до полка через его отдел пропаганды. (Гитлер также должен был раз в неделю являться в отдел пропаганды Второго пехотного полка, чтобы забирать новые пропагандистские материалы).
Между тем Йоханнес Хоффман с неохотой обратился к Берлину за помощью, поняв, что он не сможет сместить советский режим без помощи извне. Просить Берлин о помощи было нелёгким делом, поскольку баварские и общенациональные власти боролись друг с другом с момента окончания войны относительно той степени, до которой Бавария будет оставаться суверенным политическим субъектом под крышей федеративной Германии, как это было до войны. Хоффман теперь должен был смириться с тем, что его товарищ по социал-демократической партии Густав Носке, министр национальной обороны, станет всем командовать.