Бавария до войны уверенно шла по пути к демократизации своей политической системы. Кроме того, довоенные социал-демократы, либералы и по меньшей мере прогрессивное крыло католической партии центра — все приняли путь к постепенным реформам и к конституционной монархии. Вследствие их действий члены баварской королевской семьи также приняли постепенное изменение в направлении парламентской демократии уже до войны. Это в особенности относилось к кронпринцу Руппрехту, бывшему номинальным претендентом от Стюартов на британский трон, который был известен своими литературными произведениями о его приключениях по всему миру, включая исследования Индии, Китая и Японии, и своими путешествиями инкогнито с караваном по Среднему Востоку, которые в том числе привели его в Дамаск, где он был очарован еврейской общиной города. Это также равным образом верно в отношении сестры короля Людвига, принцессы Терезы Баварской. Она не только приобрела известность как зоолог, ботаник и антрополог, исследуя дикие местности в Южной Америке, внутренней части России и в других местах, но также она была известна в своей семье как «демократическая тётушка».
Во многих отношениях принцесса Тереза воплощала собой город, в котором она жила и который даст рождение нацистской партии. Мюнхен был старым средневековым городом, который в течение веков был резиденцией династии Виттельсбахов, правившей Баварией. Однако, поскольку Бавария долгое время была европейским захолустьем, Мюнхен уступал в размере и в значении крупным городам Европы. И всё же к восемнадцатому веку началось превращение Мюнхена в изысканный город искусств. К тому времени, когда в него прибыл Гитлер, он славился своей красотой, своими искусствами и своим либерализмом, что сосуществовало с традиционной баварской жизнью, с упором на католическую традицию, культуру пивных залов, кожаных штанов и духовых оркестров. Жизнь в Швабинге, наиболее богемном предместье Мюнхена, напоминала жизнь в парижском Монмартре, в то время как жизнь всего лишь через несколько улиц в основном была схожа с жизнью жителей баварской деревни, поскольку большая часть населения Мюнхена переехала в город только лишь в предшествующие десятилетия из баварской сельской местности. Довоенный Мюнхен едва ли был городом, где мог бы родиться политический экстремизм.
С написанием книги «Первая война Гитлера» мне стало ясно, что все наши предыдущие объяснения того, как Адольф Гитлер превратился в нациста, более не являются логичными. В то время как исследования и написание книги позволили мне понять, какую роль война в действительности играла в развитии Гитлера и какую роль придуманная им история о его военном опыте будет играть в политическом смысле в грядущие годы, это также сформулировало новую загадку: как стало возможным то, что Гитлер превратился в знаменитого пропагандиста возникающей нацистской партии в течение всего лишь одного года, и вскоре после этого стал не только лидером партии, но и искусным и умелым политическим дельцом?
Ответ на этот вопрос, который был дан множество раз в различных вариациях с момента публикации Mein Kampf, состоял в том, чтобы представить Гитлера как человека, вернувшегося с войны с радикальной, но неопределённой предрасположенностью к правым политическим взглядам; как кого-то, кто не высовывался в течение месяцев революции, которую он пережил в Мюнхене, и кто затем вдруг осенью 1919 года стал политизирован, впитывая как губка и усваивая все идеи, выражаемые людьми, с которыми он встречается в армии в Мюнхене. Относясь с глубоким уважением к историкам, выражающим эти взгляды, я всё же стану доказывать в этой книге, что сохранившиеся свидетельства о том, каким образом Гитлер превратился в нациста, указывают в совершенно ином направлении.