— О да, просто чудесную, — согласился я, разворачиваясь в сторону города. Времени оставалось мало. Очень мало. — Пошли, Гавиал. Чем быстрей мы скрепим договор, тем быстрей ты сможешь уничтожить Орфана.
Он промолчал, тихонько семеня вслед за мной. Знали бы вы, чего мне стоило не ускорять шаг, а идти спокойно, словно прогуливаясь под дождиком. Только бы пепельноголовый не подвёл, только бы теневое зеркало было достаточно мощным, чтобы старикан не заметил. Если кто-то позабыл, это заклинание отводит человеческий взгляд, скрывая мага от любого визуального обнаружения. Если его обернуть изнанкой, то всё произойдёт с точностью наоборот. Это чародей не сможет увидеть всех, кто находится вне зоны действия магии. Подобный трюк могут провернуть только весьма искусные волшебники, и я очень надеялся, что у Орфана такой найдётся.
— В какой форме будет наш договор? — голосом уверенного торгаша спросил Гавиал.
— Через кровь, конечно, — хмыкнул я, надевая свою самую жуткую улыбку. — Если посмеешь обмануть меня, лучше сразу ложись в гроб.
— Х-хорошо, — даже сбился с шага старикан.
Серая, блестящая от воды мостовая, гремящий то и дело гром. Пустые улочки, разбросанные ветром товары покинутых лавок. Унылая, даже печальная картина. По полому городу, без народа и экипажей, до нужного заведения мы добрались в считанные минуты. Минуты, которых практически не было.
Ни у меня, ни у Орфана.
Со стороны всё выглядело как обычно. Усилив магический взор до предела, я сумел разглядеть только слабое излучение, куполом накрывшее всё здание. Хорошо. Заходим.
Всё прошло без проблем. Даже странно. Я ожидал подвоха в самый последний момент, случайной вспышки, спугнувшей бы Гавиала, самого пепельноголового, мелькнувшего в соседнем переулке. Но мы без проблем вошли внутрь, сняли верхнюю одежду(я показательно сбросил с себя плащ), присели за один из множества пустующих столиков. Мебель была разбросана, но явно искусственно, если помнить предыдущую планировку, когда я проникал сюда за Паро с его орущей шкатулкой.
— Вот договор, — достал я из вспыхнувшего в воздухе пламени лист пергамента. — Ты должен прочитать его вслух, а затем согласиться, что всё правильно. После этого — подпишем.
— А тебя всё подготовлено, — хмыкнул старикан, откидывая капюшон, скрывавший лицо. Предо мной выехало дутое, опухшее лицо, полное морщин. Где-то в глубине скрывались бусинки глаз, рот же представлял собой небольшую щель, откуда доносилась речь.
— Эх, смертный, — изо всех сил отыгрывая «злого и ужасного Палача», вздохнул я. — Как тебе не стыдно продавать всю свою страну? Я же сожру их, и никто не вспомнит о самом существовании торгового союза.
— В этом и прелесть, — ехидно проговорил Гавиал. — Я скроюсь, попаду в Асцаин. Выбьюсь во власть; с деньгами, что станут бесхозными, это не составит труда. Я буду откровенен, Палач. Мне плевать на людей, на их мнение, на их жизни. Я торговец. И нет для торговца вещи лучше, чем прибыль.
— Хорошая мысль, — покивал я. — Но что насчёт тех, кого ты приносил в жертву? Мне всегда было интересно, как люди до такого доходят.
— А, эти, — отмахнулся он. — Я иногда забавился с женщинами и детьми, но в остальном не чувствовал ничего. Они же мясо. Для тебя — вообще пища, ха!
— И то верно, — хмыкнул я. — Ну, зачитывай.
— Я, Гавиал, от лица всего торгового союза, заключаю договор, — торжественно начал старикан, не прекращая улыбаться. — Двадцать миллионов душ для Палача в обмен на уничтожение человека, известного миру как Орфан. Нарушение условий текущего договора влечёт смерть заключившего его человека, далее — заказчик…
И дальше в таком духе. Всё вокруг выглядело, словно обычный зал трактира. Ни звука, ни пылинки не упало возле нас. Тем не менее, я чувствовал, что за нами наблюдают. Словно актёр на сцене, ярко освещённой прожекторами, не видит публику, но ощущает её пристальный взор, прикованный к действу. Артефакт не действует, значит, пепельноголовый должен был привести к теневому зеркалу всех попавших под его действие жителей.
— Таким образом, я подтверждаю договор, — закончил Гавиал. — А теперь вперёд, Палач! У нас есть пепельный мальчишка, слишком долго топчущий эту землю. И желание его убить, ха-ха-ха!
— Мы всё слышали, Джон, — раздался громкий голос, идущий словно со всех сторон. — Можешь заканчивать этот фарс.
Словно упаковка, сантиметр за сантиметров открывающая взгляду своё содержимое, трактир вокруг нас начал преображаться. Будто огромная иллюзия постепенно спадала, обнажая истину. А именно — заполонивших весь зал людей. Они стояли на лестнице, сидели за соседними столиками, глазели за стойкой возле кухни, высовывали головы из окон, где-то на улице оказался экран, передававший изображение, на котором красовались я и Гавиал. Позади очутился Орфан, пару раз похлопав меня по плечу. Старик застыл, как изваяние. Его глаза выстрелили в одну сторону, в другую, всюду встречая только одно.