Исследователи и современники подразделяли вооруженные силы Ирана на две части — иррегулярную и регулярную. Вплоть до начала XIX в. регулярной армии не существовало и все войско состояло из провинциальных ополчений, собираемых ханами или старшинами, и призывалось в случае крайней необходимости шахом[189]. Такая структура иррегулярной армии практически не менялась в течение всего XIX в. Ополчение это, называемое «севар», т. е. верховой, состоявшее, главным образом из конницы, выставлялось кочевыми племенами. Постоянных определенных штатов и списков не существовало. В случае войны сбор ополчения происходил по шахскому фирману, в котором обычно указывалось, сколько конных и пеших воинов должно выставить лицо, получившее фирман, и куда следует явиться с ополчением[190]. Учитывая обширную территорию государства, вся масса иррегулярного войска могла быть собрана только в течение нескольких месяцев после получения фирмана. По окончании войны, правительство, не способное содержать войско, из опасений беспорядков, распускало всю эту недисциплинированную массу, оставляя только необходимое количество дня мирного времени[191]. Косоговский характеризует персидское иррегулярное войско как «темную силу, которую нужно рассматривать как материал, который мог бы сыграть ту или иную роль в зависимости не столько от политической обстановки, сколько от того, в какие руки попадет этот разнохарактерный и нервный элемент»[192].
Значительное место в иррегулярном войске Персии занимало также территориальное ополчение, обозначаемое русскими офицерами как милиция. Милиция набиралась и содержалась всеми пограничными округами и городами для собственной защиты. Для обозначения милиции встречаются такие термины, как «тофангчи», «шамхалчи», и «джезейльчи», т. е. стрельцы. Конная и пешая милиция комплектовалась по территориальному принципу и была предназначена для несения службы на местах. Номинально — это огромная сила, призываемая к службе при крайних обстоятельствах, а фактически «ничтожное и презренное сборище людей, вооруженных устарелым оружием и с отвращением выполняющих обязанности местной стражи»[193]. Милиция постоянной организации не имела. Никакого обучения не производилось. К исходу XIX в. на постоянной службе состояло не более 10 тыс. милиционеров[194]. Милиционеры жалования не получали, этим и объясняется их состояние. По мнению современника — полковника Вышинского, персидскому правительству целесообразно было бы официально содержать милицию, так как грабежи и беспорядок в итоге причиняли урон на большую сумму[195]. Начальники областей со своими конными и пешими солдатами всегда принимали участие в усмирении и отражении набегов кочевников, но, по мнению Косоговского, никогда не были искренно преданы делу и только показывали вид, что готовы оказывать услуги шаху[196]. Они были непримиримыми врагами всякого порядка и общей безопасности страны и были убеждены, что только при беспорядках и смутах могли достигать своих корыстных целей.
Говоря о комплектовании иррегулярной конницы, необходимо отметить этнический состав племен, населявших Иран. Состав народонаселения Персии был чрезвычайно разнообразен. Не только целые народности, но и отдельные племена имели свою историю, свои физические и нравственные свойства и отличия. Они неизбежно проявлялись и в армии, влияя в большей или меньшей степени на характер и, отчасти, на боевую готовность отдельных ее частей. Наиболее многочисленной была иранская группа, заселявшая горный Загрос на западе, включая Фарс, прикаспийские области на севере, Мекран и Белуджистан на юге, отдельные области Восточного и Центрального Ирана. В середине XIX в. завершился процесс этнического формирования многих этносов ираноязычной группы — луров, бахтиар, курдов, и др., которые были противниками централизованной политики и неоднократно выдвигали из своей среды претендентов на шахский престол. Но их политические запросы встречали сопротивление иранцев-шиитов, чья этнополитическая значимость постепенно усиливалась. Этот этнос современники именовали «персами» или «фарсами», который составлял 60 %[197]. Вторым по численности было население тюрко-монгольского происхождения, занимавшее преимущественно северо- запад страны, хотя отдельные тюркоязычные группы (кашкайцы, афшары) проникли далеко на юг, юго восток и восток. Косоговский называет эту группу тюрко-татарами (29 %)[198]. Сравнительно малочисленной была арабская группа населения, в основном сосредоточенная на юге Хузистана и по побережью Персидского залива. Здесь многие арабы, сохранившие черты бедуинского образа жизни, вели нескончаемые войны из-за земель с соседними луро-бахтиарскими и курдскими кочевниками, и их взаимные распри во многом определяли политическую обстановку в юго- западном Иране[199]. Как пишет В. В. Трубецкой, «племена были источником постоянных смут и усобиц в истории Ирана, олицетворяя основные центробежные силы, противостоящие процессу образовании централизованной феодальной империи»[200].
189
191
РГВИА, ф. 76, оп. 1, д. 378, л. 23 об. Персия и персидский вопрос Георга Кюрзона // Сборник материалов по Азии. Вып. 52. СПб., 1893. С. 127.
193
Персия и персидский вопрос Георга Кюрзона // Сборник материалов по Азии. Вып. 52. СПб., 1893. С. 127.
194
[
200