Ситуация в регионе осложнялась в связи с присоединением к России Туркестанского края, и превращением его в Закаспийскую область, через которую уже проходили российские железные дороги. Вопрос о туркменских племенах ямутов, населявших Мерв и берега Теджена, стоял достаточно остро[232]. Существовавшее в юго-западной части Закаспийской области положение было сопряжено с большими неудобствами, по причине периодических перекочевок ямутов из области в пределы Ирана, где находились их зимние стойбища и пахотные земли и обратно. Этими перекочевками ямуты пользовались, чтобы уклониться от уплаты российским властям податей, и, вместе с тем, во время своего пребывания на персидской территории, они совершали набеги на оседлое население Астрабадской провинции. Будучи не в силах обуздать своеволие туркмен, астрабадские власти, после перехода кочевников в российские пределы, обращались к закаспийскому начальству с требованиям и о возвращении награбленного имущества. Кочуя в степях до самого Атрека, составлявшего границу между Россией и Персией, но не составлявшего границы для туркменских племен, свободно передвигавшихся по территории и получивших название «двуданников»[233]. Помимо этого, персидское правительство предъявляло претензии по поводу другого туркменского племени гоклан, ранее оттесненное за реку Атрек, которое возвращалось на прежнее место жительства и поступало в российское подданство. В этих переходах персидское правительство усматривало явное нарушение конвенции 1845 года о переселении, заключенной между Россией и Персией[234]. К тому же, 4 влиятельных хана и 16 старшин различных мервских племен неоднократно присылали прошение русскому посланнику в Тегеране, в котором ходатайствовали о принятии мервского населения под покровительство России, и обязывались подчиняться русским распоряжением[235]. К концу XIX в. эти вопросы не были разрешены, что являлось объектом разногласий между двумя государствами.
При формировании иррегулярных частей, главным тормозом реформирования являлись сильные патриархально-родовые начала, освободиться от которых стремились практически все правители Персии XIX в. Ни одной из иррегулярных частей правительство не могло по своему желанию или расчету назначить начальника из другого племени. Часто во главе подобных иррегулярных частей числились дети или люди, совершенно не подготовленные и не имеющие никакого отношения к службе. Большинство из которых «вообще ни к чему не способные, непокорные и враждебно настроенные против правительства»[236]. Особенно жестко патриархально-родовые начала почитались среди тюркских племен Иранского Азербайджана и Мазандерана. Они ни при каких обстоятельствах не допускали к себе в качестве начальника человека из другого племени.
Характеризуя иерархию подчиненности среди тюркских и курдских племен, Косоговский отмечает, что они, признав только одного старшего начальника, в большинстве случаев, всецело ему повиновались, служили сравнительно охотно[237]. При этом, однако, промежуточной иерархии или вовсе не признавали, если же, в силу обстоятельств, признавали весьма условно и неохотно. В глазах племен существовал только один старший «ага», т. е. господин. Местные начальники, в свою очередь, употребляли все усилия для поддержания собственного авторитета и повиновения подчиненных.