«Япония с ее чисто феодальной организацией землевладения и с ее широко развитым мелкокрестьянским хозяйством дает гораздо более верную картину европейского средневековья, чем все наши исторические книги, проникнутые по большей части буржуазными предрассудками»{4}.
В середине XIX в. свыше 80 % населения Японии составляло крестьянство. Крестьянское хозяйство носило преимущественно натуральный характер. Земледельцы в подавляющем большинстве не только сами обеспечивали себя пищей и одеждой, но и производили примитивные сельскохозяйственные орудия. Являясь фактически наследственными арендаторами ничтожных клочков земли, принадлежавшей крупным феодалам — князьям, крестьяне были обременены многочисленными податями и повинностями, произвольно налагавшимися на них феодалами.
Наиболее тяжелым был поземельный налог, взимавшийся в натуральной форме (рисом) и составлявший значительно больше половины урожая. Исчисление поземельного налога было весьма сложным и зависело от произвола феодальных чиновников и откупщиков.
Для обеспечения бесперебойного выкачивания из крестьянских хозяйств прибавочного продукта и удержания крестьян в состоянии покорности государственная власть, представлявшая собой политическую организацию крупных феодалов, объединившихся вокруг наиболее богатой феодальной династии — Токугава, установила сложную систему ограничений и регламентации. В книге Нормана читатель найдет большой фактический материал, характеризующий эту систему. Господствующая верхушка стремилась законсервировать установившиеся социально-экономические отношения, не допуская каких-либо перемен. Однако на практике все эти запреты и регламентации постоянно нарушались. Произвол феодалов и жесточайшая эксплуатация бесправного крестьянства, а также постоянные недороды, являющиеся результатом частых стихийных бедствий, имели своим последствием массовые голодовки, разорение и нищету японской деревни. В поисках избавления от нужды крестьяне влезали в долги, попадая в лапы к ростовщикам (из числа купцов или чиновников), которые в счет погашения долга захватывали крестьянские земельные участки, прибегая к разнообразным уловкам, поскольку сделки на землю были формально запрещены.
Проникновение торгово-ростовщического капитала в японскую деревню подрывало устои феодальных отношений, опрокидывало систему регламентации и в то же время ускоряло разорение основной массы крестьян.
В конце XVIII и начале XIX столетия разорение основной массы крестьянства и рост зависимости феодальных правителей от кредиторов — богатых купцов (что в свою очередь усиливало угнетение крестьянских масс) обусловили крайнее обострение классовой борьбы в Японии. Крестьянские восстания приобрели огромный размах. Крестьяне все чаще и чаще с оружием в руках выступали против феодальных чиновников, сборщиков податей и налогов, против княжеского и самурайского деспотизма, против произвола откупщиков-купцов и их феодальных покровителей. Во многих случаях в борьбу крестьянских масс против феодальной эксплуатации втягивались и отдельные звенья деклассированного самурайства.
В то же время в городах феодальной Японии учащались выступления городского плебса — ремесленников, мелких торговцев — против феодальной администрации и крупных торговых фирм, по большей части тесно связанных с феодальными чиновниками.
Несмотря на жесточайшие расправы феодалов с восстававшими крестьянами, количество восстаний непрерывно нарастало. Правда, эти восстания носили по преимуществу характер местных, локальных выступлений.
Разрозненность, стихийность крестьянских выступлений, территориальная разобщенность феодальных княжеств, где вспыхивали эти восстания, препятствовали слиянию отдельных ручейков в единый широкий поток крестьянской войны против феодального строя в целом. Но хотя феодалам, как правило, удавалось подавлять выступления обездоленных народных масс, устои социально-экономической системы токугавской Японии все более и более расшатывались под ударами крестьянских восстаний.
Норман, неоднократно упоминая в своей работе о крестьянских восстаниях и приводя ряд фактических данных, одновременно пытается преуменьшить их значение в свержении токугавского режима, а иногда приписывает даже отдельным крестьянским выступлениям роль реакционного фактора в истории Японии.
В силу своей буржуазной ограниченности Норман часто не вскрывает существа тех социально-экономических процессов, которые происходили в Японии в рассматриваемый период.