— У генинов никогда в жизни не будет такого же большого выбора техник, как у тебя, — потирая ушибы, простонал Джирайя. — К тому же, я не применял ниндзюцу…
— Пф! А кто же тебе запрещал?
— Твоя безумная скорость, тупой ты старик! Ты же джонин! Конечно я не успевал за тобой!
Вообще-то, крики Джирайи были даже немного оправданными — Сенсома и правда меньше сдерживался в этом спарринге, чем в прошлых. Сказывался небольшой перерыв между ними — после миссии с Цубаки, перерожденному было немного непривычно поддаваться беловолосому комку наглости. Впрочем, извиняться за то, что недостаточно сильно поддавался, Сенсома даже и не подумал.
Еще немного размявшись (уже не в спарринге), крестный и крестник прошли на кухню, где работящие поварихи оставили завтрак на двоих.
— Через три года я стану шиноби, — мечтательно пробормотал, вдруг, Джирайя, ковыряясь вилкой в тарелке. — Три года…
— Что, невтерпеж? — усмехнулся Сенсома. — Хочешь поскорее окунуться в мир битв?
Мальчик наградил крестного кислым взглядом, от которого перерожденному вдруг стало неловко, и, выдохнув, помотал головой:
— Это только тебе настолько драться нравится, что ты бежишь на первую попавшуюся миссию или пропадаешь на полигонах. Нормальные люди другим местом думают. Я вот — головой. И чуть-чуть сердцем еще…
— Почему это сердцем? — заинтересовался Сенсома.
— А мне грустно потому что, — ответил, неожиданно, Джирайя. — Грустно, что люди не хотят понять друг друга. Они все спорят, дерутся и еще что-нибудь… А понять друг друга даже и не пытаются.
— Ну, вот есть я, — Сенсома призадумался, формулируя мысль. — Я же тебя понимаю, например. Или, хотя бы, пытаюсь понять. И Мито-сан тебя, засранца, понимает. И меня. И Цуну.
— То — семья, — важно ответил Джирайя.
Ответил и тут же смутился.
Сенсома дал себе мысленного пинка. Смущается ребенок, хотя, по сути, очевидную же вещь сказал. Ан нет — держит его язык то, что ведет себя Сенсома с ним, порой, преувеличено официально. Словно боится действительно быть ему отцом. Пусть и крестным, но все же. Хотя почему, собственно, «словно». Он же и правда боится. Придурок. А мальчик сейчас, наверное, корит себя, за то, что размечтался.
— Семья, ты прав, — нашел в себе силы ободряюще улыбнуться Джирайе (вместо того, чтобы корить себя) Сенсома. — И ты, и я, и Цуна с Мито-сан — все мы — одна семья.
— Ну и вообще все… — Джирайя сделал неопределенный жест рукой. — В Конохе. Или Стране Огня. Воля Огня — семья. Так говорит Хокаге, и я думаю, что старик правильно говорит.
Сенсома кисло улыбнулся. Не вышло — Джирайя тут же переключился со «своей семьи» на «семью общую». Или обширную? В общем — на родину. Впору собой гордится, прав был перерожденный, заявляя, что будет ужасным отцом.
— Но ведь и в Конохе не всегда люди пытаются друг друга понять, — продолжал мысль Джирайя. — А по-настоящему понимают вообще единицы. Что уж говорить о всем мире…
— И что же ты будешь делать, философ мелкий, когда станешь генином? — такие мудрые мысли от вечно-кричащего Джирайи неожиданно развеселили Сенсому. — Изобретешь технику «Великое Понимание Великого Джирайи»?
— А вот и изобрету! — мальчик прищурился и показал крестному язык. — Но сначала, конечно, наберусь опыта. Попутешествую, да… А может быть стану художником! Или писателем! И люди, которые будут моими поклонниками, узнают друг друга получше. Вот так вот, старик! Я — великий Джирайя, объединю своей жизнью много-много людей! Я буду великим!
— Я надеюсь, — внезапно перестал насмехаться Сенсома. — Очень надеюсь на это, Джи. Но сейчас — ешь! А если опоздаешь на занятия в Академии, станешь у меня тем еще писателем — книги домашней работы заставлю писать!
— Жестокий старик! — в сердцах прочавкал мгновенно занявшийся едой мальчик.
А Сенсома, спокойно завтракая, сидел и посматривал на ребенка Второго Хокаге, так непохожего на него. Или, все же, похожего? Мечтал ли Тобирама когда-нибудь о том, чтобы стать художником? Вроде бы, Сенсома пару раз замечал это — у Сенджу всегда прекрасно выходили наброски и в любом из его рабочих черновиков было полным-полно достойных эскизов и чертежей, например, оружия.
Второй Хокаге, совершенно точно, не исполнил все свои мечты и идеи, и тут уж Сенсома ничего поделать не мог. Но он мог попытаться сделать так, чтобы этот беловолосый наглец, сидящий напротив него, исполнил все свои мечты.